Мария из Брюгге. Юлия БружайтеЧитать онлайн книгу.
посмотри, что ты наделала! Негодная… Говори, что случилось! Или вон с моих глаз!!!
Дана тут же от испуга прекратила причитать, поток слёз остановился, и она дребезжащим скрипучим голосом произнесла:
– Тетушка, простите меня, бога ради.
Хельга удивленно взглянула на Дану и рассмеялась своим грубым заразительным смехом, совершенно не соответствующим ее социальному статусу, как размер платья – ее невысокому росту:
– Ха-ха-ха!!! Нет, ну только посмотрите на нее! Разорвала мое любимое платье, и я должна ее простить. Взять и простить. Не отделаешься, голуба моя. Оштрафую тебя. Никаких поездок в поселок и не жди в ближайший месяц.
Дана опустила глаза в пол, и ее плечи стали вздрагивать от наплыва очередного слезного потока.
– Стоп! Хватит ныть. Говори, что случилось, – внезапно осознав, что дело не в глобальном катаклизме, а в чем-то совсем другом, Хельга упала в кресло. Неприятное предчувствие защекотало у нее где-то в желудке.
Дана, несмело глядя в глаза тетушки, надтреснутым от страха голосом произнесла:
– Я беременна.
Огонь в камине еще тлел в угольках. То и дело импульсивными всплесками он пытался вырваться наружу, но тут же лениво успокаивался, и только мягкое потрескивание нарушало повисшую тишину.
– Как? Кто он? – тихо произнесла Хельга, где-то в глубине души предчувствуя ответ.
– Парис? Какой ужас! Конюх… Вдовец с двумя детьми… Вот почему ты так часто проводишь время в поселке. Благодетельница!!! Обманули мое доверие. Да они же нищие. Пришлые. Я дала ему работу, кормлю его детей…
Хельга негодовала, и ее крики долетали аж до седьмого этажа башни.
– Как ты могла?! Ты забыла, кто ты и кто он? Ты позоришь наш род. О, бедные твои родители! Слава богу, не видят этого позора с того света. Но и хороша же я, не углядела за тобой и не сдержала обещания удачно выдать замуж. Какой срок?
Дана, напряженно попытавшись подсчитать, неуверенно ответила:
– Ну, где-то три. Ну, с начала августа. Тетушка, он будет мне хорошим мужем. Он любит меня. Он заботливый, работящий. Я люблю его детей. Они привязались ко мне. Нам всем будет так только лучше…
– Лучше? Да чем же лучше? Теперь я пущу их в свой дом? Никогда! Убирайся к себе в комнату и не смей оттуда выходить без моего позволения и решения относительно тебя самой! Поняла?!
В моменты гнева Хельга всегда переходила на пафосный тон, свойственный ее темпераментной натуре. В ней явно жила великая трагическая актриса, не желающая мириться с отсутствием зрителей и превращающая свою родную племянницу и всех остальных людей без разбора в безмолвных зрителей, не смеющих ей перечить. Всё это сопровождалось страстной жестикуляцией, прекрасным громким голосом, горящими голубыми глазами.
Хельга вскочила с кресла, поправила платье, посильнее нахлобучила двуугольную шляпу, встала в величественную позу Юлия Цезаря, что на картине над камином, и царственным жестом руки, направленной куда-то вверх, чеканя каждое слово, громогласно