Личности в истории. Сборник статейЧитать онлайн книгу.
У Канта уникальная способность «присутствия». Он может настолько живо представить себе описанное, как будто сам это видел. Да так точно, что может даже лондонцу описать лондонский мост так, что может показаться, будто Кант всю жизнь прожил в Лондоне и только тем и занимался, что разглядывал и запоминал этот мост.
– Ну, если всю свою жизнь отдавать только работе…
– Да что вы! «Блажен, кто смолоду был молод…» Будучи магистром, он охотно проводил время за чашечкой кофе или бокалом вина, играл в бильярд, а вечером в карты. Иной раз возвращался домой за полночь, а однажды, по собственному признанию, в таком подпитии, что не мог самостоятельно найти проход в свой переулок. Правда, позже из-за слабого здоровья ему пришлось перейти к строгому режиму дня. Хотя он очень любит общество.
– Господин Кант – душа общества?!
– А что вас удивляет? В любой компании господин Кант держится на равных, легко, непринужденно. А попасть к нему на обед – это большая честь. Число гостей обычно не превышает числа граций, но и не меньше числа муз. А какие там блюда! Господин Кант – великий ценитель кулинарии, и кенигсбергские хозяйки никогда не упускают возможности похвастаться перед ним своей стряпней, считая его похвалу лучшей наградой.
Согласитесь, что после всего услышанного невозможно было не встретиться с самим господином Кантом. Живой, с легкостью подхватывающий любую тему, чрезвычайно обходительный, он был столь любезен, что принял меня и согласился ответить на несколько вопросов.
– Господин Кант, каким было Ваше детство?
– Жили мы на окраине Кенигсберга, рядом с другими семьями ремесленников, мой отец был шорником. В семье было пятеро детей. Наверное, первыми моими учителями стали родители. Никогда не забуду своей матери. Она взлелеяла во мне первые зародыши добра, она открыла мое сердце впечатлениям природы, она пробудила и расширила мои представления, и ее поучения оказывали постоянное спасительное воздействие на мою жизнь. Отец же преподал мне один из моих первых нравственных уроков. Он как-то сильно пострадал в тяжбе двух цехов, но ни разу не позволил себе сказать резкое слово о тех, кто причинил ему убытки. Он был пиетистом (это ветвь лютеранства). А люди, относившиеся к пиетизму серьезно, показали себя с самой лучшей стороны. Они обладали благородными человеческими качествами – спокойствием, веселым нравом, внутренним миром, который не нарушала никакая страсть. Они не боялись ни нужды, ни гонений; никакая распря не могла их привести в состояние враждебности и гнева.
– А кто еще повлиял на Ваше мировоззрение? Чьи взгляды Вам особенно близки?
– В моей жизни было несколько важных для меня встреч, встреч, которые действительно перевернули сознание. Еще в гимназии я познакомился с произведениями Сенеки и других латинских авторов, представителей школы стоиков. Это привило любовь к латинскому языку, и я увлекся филологией. Во время учебы в университете мне посчастливилось встретиться с Мартином Кнутценом, молодым математиком и философом, от которого я впервые услышал имя Ньютона. Именно Кнутцен