Звезда на одну роль. Татьяна СтепановаЧитать онлайн книгу.
чудеса! – Он мечтательно вздохнул. – Весна, весна на дворе. О, этот пьяный воздух марта! Мы тут с нашими даже в лес ездили, чтобы ощутить на природе дух языческой Масленицы. Дух подтаявшего снега, мокрой хвои, смолистой коры…
Катя и Мещерский украдкой переглянулись. Бергман говорил слишком поэтично. Катя чуть прикрыла глаза – что делать, режиссер «Рампы» всегда такой.
– Слушай, Кэтти, может быть, подашь мне дельный совет, а? Ну, помнишь, как в конце последнего действия говорится: «Снегурочки печальная кончина и страшная погибель Мизгиря…» – Бергман распахнул дверь и пропустил их в костюмерную, одновременно служившую и раздевалкой и гримерной. – Располагайтесь вот здесь на диване. Вот. Дело в том, что я уже неделю бьюсь над этой фразой. Печальная кончина Снегурочки – она тает. На сцене это чертовски трудно организовать. Но все-таки можно: светоэффекты, лужа воды, девичье покрывало. Но вот «страшная погибель Мизгиря»! Это для меня камень преткновения. Как добиться, чтобы зритель почувствовал этот страх? Как?
– У Островского Мизгирь, кажется, бросается в озеро? – спросила Катя.
– Но это же происходит за сценой! Зритель просто констатирует факт: был Мизгирь, торговый гость, и нет Мизгиря. Но где же здесь вложенный в эту фразу Островским ужас, трагедия? Ведь гибели-то главного героя зритель не видит. Зритель – не очевидец событий, вот что обидно.
– Может быть, поставить действие так, что он вонзает себе нож в сердце? – вдруг робко предложил Мещерский. – Тогда все произойдет прямо на глазах публики. Можно даже переборщить с красными чернилами. Лужа крови на сцене – это ли не впечатляет?
– Кровь на сцене? – задумчиво переспросил Бергман. – Ну нет, это как-то уж чересчур. Слишком натуралистично. Я вообще не переношу вида крови. Мизгирь умирает ради любви. Это должно вызывать у зрителя слезы, а не тошноту.
– Борь, к сожалению, мы сообщим тебе сейчас нечто такое, что и слезы… и тошноту… ну, в общем… – Катя запнулась, а затем, собравшись с духом, начала рассказывать обо всем, что ей удалось узнать в Каменске.
Смуглое лицо Бергмана посерело.
– Ужас! – прошептал он, когда Катя умолкла. Встал и в волнении заметался по костюмерной. – Кто же с ней сотворил такое, а?!
– Кто! Следствие только началось, прокуратура дело возбудила. Вас всех будут допрашивать.
– Да ради Бога, только что мы сможем сказать? Эх, Светка, Светка, что же с тобой, девочка, случилось? Где же его искать, этого подонка? – Его трясло, словно в лихорадке.
– Слушай, Борь, а Лавровский здесь не объявлялся? – осторожно спросила Катя.
– Толька? Нет. А ты его разве на куртуазниках не видела?
– Да видела, только… Ему оперы из Каменска повестку оставляли, а он почему-то не явился, даже следователю не позвонил. Здесь сейчас нет никого, кто бы мог сказать, где его можно найти?
Бергман задумчиво почесал сизоватый бритый подбородок.
– Посидите-ка здесь минуточку. Я сейчас Ваню Полетаева