Сын Ра. Волшебный эпос. Владимир РадимировЧитать онлайн книгу.
да бояре с друзьями чудо-бурду пьют да весело живут. И ты, Смиряй, с ними сравняешься, коли к бутылочке сей припиявишься!
И протягивает ему пребольшую в руке бутыль.
Смиряха как хлебанул с горла́ бурды сей отравленной, так мгновенно, дурак-невежа, и ожадовел, после чего в бутылищу ущерепился и выхлебал её до самого дна, прям не оторвать, ёж его в дребадане рать! В один момент он захмелел, об землю рылом шмяк да и захрапел, что твой хряк.
Как раз в это времечко и Яваха туда подгребает. Смотрит – дозорный его мертвецким сном спит, почивает, и ничто его более не колупает. Попытался Яван его разбудить, только легче колоду придорожную было бы оживить. Да уж, нету пуще, видно, изъяну, коли дозорный лежит в стельку пьяный!
А тут с той стороны неожиданно шум да гром ужасные раздалися, и клубищи пылищи вдалеке поднялися. Смотрит Яван и видит: на сером конище огромный змеище к мосту мчится, а рядом с ним страшенная серая псина семенит, да над головою серая ворона кружит.
Подъехало чудище к мосту и только на него ступило, а конь-то его возьми и споткнись. Да и собачища воем вдруг завыла, а ворона встрепенулася и закаркала, будто её кто давит.
Остановился змей, обернулся, туда да сюда посмотрел, озлел да и зашипел:
– Это ты почему, колбасный фарш, спотыкаешься? Нешто чуешь запрет? Так противников у меня нет. Может, только Явашка Коровяшка потягаться со мною мог бы, да его-то сюда не просят – невесть где его ангелы носят…
Тут Яваха с горочки – шасть! – и захлопнул змеищу пасть.
– Приехали! – орёт он властно. – Далее ходу нету!.. Ишь повадилась всякая нечисть на наш свет хаживать да людей не уваживать. Ты кто такой есть, чтобы через мост переть? А ну отвечай – не немой ведь чай!
Опешил змей вначале от Явановой отчаянной наглости, надулся весь, зашипел. А потом вдруг как захохочет!
Пригляделся к нему Ванюха – ну, думает, и урод! Голов-то у змея, словно опят на пне: двенадцать где-то, не менее. Одна другой, значит, больше и жутче, и никакая прочих не лучше. Да в придачу ещё какие-то несуразные, а морды на каждой разные и красками цветастыми обмазанные. И опять же – что ни харя, то своё у неё выражение: эта вот зла, а та, как у козла, третья благостная, четвёртая сладостная, тута хитрющая, а тама смеющая… А лап-то у змея числом шесть, и в каждой лапище то кинжалище зажат, то булавище, то склянка с ядом, то в чёрном переплёте книга, ну а на последней лапе – из пальцев свёрнута фига. И хвостов у чудовища аж целых три было, да на конце каждого хвостищи – острое жало торчит.
Оглядел пресмыкающего Ваня, и на хохот его – ноль внимания. Помалкивает… А змей тем временем смеяться перестал, посмотрел жадно на богатыря двадцатью четырьмя жёлтыми глазами и, очевидно главная его морда, толстая такая да самодовольная, превесьма напыщенно к Явану обратилася:
– О, доблестный витязь! Мы, мудрый Хитровол, прямо сказать, поражены храбростью, с каковой вы нам, сыну Чёрного Царя, перечите и всяки грубости