Критика русской истории. «Ни бог, ни царь и ни герой». Михаил ПокровскийЧитать онлайн книгу.
России незачем было прибегать к таким обходным путям, и в татарское «число» попали все: горожане и сельчане – безразлично. В районе непосредственного завоевания это удалось провести без больших усилий; городское население было здесь так ослаблено, что оно и думать не могло о сопротивлении. Иная картина получилась, когда «число» подошло к крупным центрам, материально еще не затронутым, а подчинившимся орде только из страха перед нашествием. Новгородская летопись чрезвычайно живо изображает нам податную реформу в Новгороде: нелегко давалось свободным новгородцам превращение в подневольных «данников». Первый раз татарские данщики появились здесь в 1257 году. Каким путем – летописец не передает, вероятно, и сам не зная, – но городу удалось откупиться от «числа», послав хорошие подарки «царю» (иначе тогда не называли хана) и, может быть, дав хорошую взятку самим послам. Но ханская администрация неуклонно следовала своей системе: Новгород во что бы то ни стало должен был быть взят в «число» вместе со всею остальною Русью; два года спустя татарские чиновники появились снова, и взятки на них уже не действовали.
«Было знамение на луне, так что ее совсем не стало видно, – рассказывает летописец, – в ту же зиму приехал Михаил Пинещинич с Низу (из Суздальской земли) со лживым посольством и говорил так: «Если вы не вложитесь в число, так вот уж полки на Низовской земле. И вложились новгородцы в число…» Но это был только юридический момент; напуганное «лживым посольством» вече уступило на словах. Все старое всколыхнулось, когда слова стали претворяться в дело, когда в Новгород приехали татарские баскаки и приступили к сбору дани. Они начали с волостей, и уже одни слухи о том, что там происходит, вызвали в городе волнение: в новгородских волостях были не одни смерды, а и много купивших землю горожан, ремесленников и купцов, «своеземцев». Теперь все без различия становились данниками.
Когда дело дошло до самого Новгорода, волнение разрешилось открытым мятежом; «чернь не хотела дать числа, но говорила – умрем честно за святую Софию и за домы ангельские!». И «издвоились» люди. Верхние слои общества, зная, какая участь их ждет в случае татарского вторжения, стояли за миролюбивый исход – за подчинение требованиям орды. Груборепартиционный способ раскладки – по стольку-то с каждого отдельного хозяйства – был на руку богатым. Татарские данщики ездили по улицам и считали дома: каждый дом, кому бы он «ни принадлежал, платил одно и то же. Учесть размеры торгового капитала степняки, очевидно, совершенно не умели, и новгородские капиталисты могли на этом спекулировать. «И творили бояре себе легко, а меньшим зло».
Дошло, по-видимому, до формального соглашения между «окаянным», татарским послом, с одной стороны, князем Александром (Невским) и новгородской аристократией, с другой; в случае дальнейшего сопротивления «черни» было уговорено напасть на город с двух сторон. Неизвестно, что в последнюю минуту предотвратило столкновение: по летописцу – «сила