Чёрное пальто. Страшные случаи. Людмила ПетрушевскаяЧитать онлайн книгу.
мы жили и пользовались им, ничего не поправляя, пока в один прекрасный день отец не договорился с шофёром, и мы весной, как только просохло, отправились в деревню с грузом продуктов, как Робинзоны, со всяким садовым инвентарём, а также с ружьём и собакой борзой Красивой, которая, по всеобщему убеждению, могла брать осенью зайцев в поле.
И отец начал лихорадочные действия, он копал огород, захватив и соседний участок, для чего перекопал столбы и перенёс изгородь несуществующих соседей. Вскопали огород, посадили картофеля три мешка, вскопали под яблонями, отец сходил и нарубил в лесу торфа. У нас появилась тачка на двух колёсах, вообще отец активно шуровал по соседним заколоченным домам, заготавливал что под руку попадётся: гвозди, старые доски, толь, жесть, вёдра, скамейки, ручки дверные, оконные стёкла, разное хорошее старьё типа бадеек, прялок, ходиков и разное ненужное старьё вроде каких-то чугунков, чугунных дверок от печей, заслонок, конфорок и тому подобное. Во всей деревне было три старухи: Анисья, совсем одичавшая Марфутка и рыжая Таня, у которой единственной было семейство и к которой на своём транспорте наезжали дети, что-то привозили, что-то увозили, привозили городские банки консервов, сыр, масло, пряники, увозили солёные огурцы, капусту, картошку. У Тани был богатый погреб, хороший крытый двор, у неё жил какой-то замученный внук Валерочка, вечно страдавший то ушами, то коростой. Сама же Таня была медсестра по образованию, а образование она получила в лагере на Колыме, куда Таня была отправлена за украденного из колхоза поросёнка в возрасте семнадцати лет. У Тани не зарастала народная тропа, у неё топилась печка, к ней приходила пастушиха Верка из соседней обитаемой деревни под названием Тарутино и кричала ещё издалека, я наблюдала: «Таня, чаю попить! Таня, чаю попить!» Бабка Анисья, единственный человек в деревне (Марфутка не в счёт, а Таня была не человек, а преступник), сказала нам, что Таня в своё время была здесь, в Море, завмедпунктом и чуть ли не главным человеком, у неё делались большие дела, полдома она сдавала под медпункт, и тоже шли деньги. У Тани и Анисья поработала пять лет, за что и осталась вообще без пенсии, поскольку не доработала в колхозе до положенных двадцати пяти лет, а пять лет подметания в медпункте не считаются для выплаты пенсии как рабочему. Мама съездила было с Анисьей в собес в Призерское, но собес был уже навеки и безнадёжно закрыт, и всё было прикрыто, и мама быстро пешком дотопала двадцать пять километров до Моры с напуганной Анисьей, и Анисья с новым рвением принялась копать, рубить в лесу, таскать сучья и стволы к себе в дом: спасалась от перспективы голодной смерти, которая ожидала бы её в случае безделья, и живой пример тому являла Марфутка, которой было восемьдесят пять лет, и она уже не топила в избе, а картофель, который она кое-как перетаскала к себе в дом, за зиму замёрз и теперь лежал гнилой мокрой кучкой – всё-таки Марфутка за зиму кое-что подъела, да и со своим единственным добром, гнилой картошкой, не желала расставаться, хотя мама меня к ней однажды послала с лопатой всё это выскрести. Но Марфутка не открыла мне дверь, разглядев