Пара слов. Анатолий КвашинЧитать онлайн книгу.
тоже не должны считаться вымыслом. Эти грубейшие действия этой силы вряд ли доступны нашему рассудительному пониманию…». Понятием «словесная машина» Хармс обозначал как раз способ воздействия словом на реальность.
Необходимо особо отметить тот факт, что в той же дневниковой записи Хармс называет стихотворения среди четырех типов «словесных машин», ему известных, наряду с заговорами, молитвами и песнями. Последние три типа «словесных машин» могут реализоваться лишь при произнесении вслух (или пении). И. Е. Лощилов пишет: «Очевидно, что только в первом из четырех “видов” характер работы “машины” детерминирован текстом и только текстом. Остальные три предполагают участие внетекстовых элементов (сакральных, музыкальных, магических). Следовательно, полем действия “словесной машины”, по Хармсу, является не сам текст, но то особое духовное пространство, которое располагается между сознанием автора (художественным субъектом) и читателем (адресатом)»26. Тем не менее, нам кажется уместным считать, что именно чтение вслух, для которого предназначались произведения Хармса (вспомним тщательную расстановку ударений в его поэтических текстах, а также особое внимание, которое поэт уделял пунктуации, отражающей интонационное и ритмическое членение стихотворения), и есть тот внетекстовый элемент «словесной машины» стихотворения. Кроме того, мы считаем, что в творчестве Хармса, помимо «чистых» стихотворений, есть смешанные варианты «словесных машин»: являясь стихотворением по форме, они могут являться иной «словесной машиной» по сути. Так, помимо стихотворных молитв («Господи, среди бела дня…», «Господи, пробуди в душе моей пламень Твой…» и др.), мы можем найти у Хармса стихотворения-песни (иногда автор даже указывает на жанр песни, иногда делает пометки о том, как нужно читать стихотворение (например, «Наброски к поэме “Михаилы”»), или же сама структура текста – песенная), такие, как «II Михаил», «Вьюшка смерть», «Заумная песенька». Наличие в творчестве Д.И. Хармса таких «смешанных» типов, как стихотворные молитвы и «стихотворения-песни», позволяет нам предполагать существование третьего «смешанного» типа – стихотворений-заговоров (заклинаний).
При интерпретации подобных текстов необходимо учитывать не только отношение к слову как способу воздействия на реальность, но и важность фигуры поэта-творца, образ мага, которому Хармс сознательно следовал в жизни. Маг может возвыситься до поэта-теурга (здесь мы видим прямое наследование поэтам Серебряного века) или, наоборот, прикинуться безумным, лопочущим на непонятном – заумном – языке, «опуститься» до юродивого, что весьма характерно для Хармса.
Свою концепцию стихотворения-заговора мы основываем на анализе «ранних» произведений Д. И. Хармса. Обратимся непосредственно к рассмотрению конкретных текстов. Одним из наиболее показательных примеров, по нашему мнению, является стихотворение «Говор» (1925). Приведем здесь полный текст стихотворения:
Откормленные лылы
вздохнули
Лощилов И.Е. Принцип "словесной машины" в поэтике Даниила Хармса // Эстетический дискурс: Семио-эстетические исследования в области литературы: Межвузовский сборник научных трудов. – Новосибирск: Изд. НГПИ, 1991.