Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова. Борис КипнисЧитать онлайн книгу.
Чтобы выбить из него нужное, его должны были пытать. Однако перед этим нужно было бить кнутом доносчика (Тишина): если он после этого не отказывался от показаний, то приступали к пыткам арестованного. Но Тишин струсил, поэтому самое страшное обвинение с Овцына было снято. Его разжаловали в матросы и отправили в Охотск в команду В. Беринга, который лично знал лейтенанта и давно оценил его труды.
Судьба же В. И. Суворова начала расплетаться с судьбой Долгоруких и Овцына. Более года провел он в Сибири и только осенью 1740-го вернулся, но не в Москву, а в Петербург. Очевидно, он застал кончину Анны Иоанновны, последовавшую 17 октября, а 6 ноября, на излете скоротечного регентства Э. И. Бирона, Василий Иванович определен был в Берг-коллегию прокурором «при штатных делах» в ранге полковника[27]. Через три дня он, как и все столичные жители, узнал, что ненавистный фаворит покойной императрицы арестован и препровожден в Шлиссельбург, в один из его казематов. Начинались новые времена, и они были благоприятны для прокурора Суворова.
Однако для сына служба отца создавала определенные сложности. Сам собой встает вопрос: кто воспитывал мальчика, по крайней мере до конца 1740 г.? Мы проследили служебный путь В. И. Суворова с 1730 г. по ноябрь 1740 г. и убедились, что в Москве, где находилась его семья, он чаще отсутствовал, причем подолгу. Следовательно, не он ежедневно общался, играл и вообще занимался с маленьким и тогда единственным ребенком в семье. Может, это был дед? Но Ф. С. Мануков в 1730 г. тесно связан с Петербургом. Так, в 1734 г. он фигурирует в сенатском указе как вице-президент Вотчиной коллегии, при этом положительно характеризуется как чиновник, соблюдающий законы[28]. Через два года, в 1736 г., Сенат назначает его воеводой в Петербурге и предписывает рассматривать в Воеводской канцелярии судебные и розыскные дела по земским делам Санкт-Петербургской провинции под апелляцией Юстиц-коллегии[29]. Наконец, в 1737 г. он как столичный воевода участвует в судебном следствии по делу о векселях полковника А. Маслова компанейщику И. Ширкману[30]. Нет, не ему заниматься воспитанием внука в Москве. Остается мать, Авдотья Федосеевна.
Мы ничего не знаем о ней. Это, конечно, может показаться удивительным нам, сегодняшним, живущим уже в XXI тысячелетии, когда законодательно давно женщины и мужчины признаны обладающими равными правами. Правда, этому «всего лишь» сто лет. Мы привыкли к тому, что женщины, как и мужчины, пишут мемуары. Правда, в России этому «всего лишь» двести лет. Кстати, обычай рассказывать о своих матерях в памятных записках мужчины в России начали устанавливать лишь в конце XVIII в., то есть немногим более двухсот лет тому назад. Что же было до? Почти ничего. «Своеручные записки княжны Натальи Борисовны Долгоруковой», написанные в 1767 г., когда она уже около девяти лет как приняла постриг, были опубликованы ее внуком князем И. М. Долгоруковым лишь в 1810 г. и то частично. Кстати, это было в год кончины княгини Е. Р. Дашковой, другой известной мемуаристки. Так вот, записки
ПСЗРИ. – Т. 9. – 1734. – № 6615. – С. 399.
Там же. – 1736. – № 9680. – С. 834.
Там же. – Т. 10. – 1737. – № 7368. – С. 260.