Холм псов. Якуб ЖульчикЧитать онлайн книгу.
потому что жжение в желудке вдруг превращается в ледяной холод, который заливает меня от головы до ног.
Траханый сукин сын.
– Алло? – говорит где-то Агата и через секунду добавляет: – Ох, Иисус Мария!
Порой случается так, что ты вдруг о чем-то думаешь, какая-то мысль словно нож втыкается в гладь разума, приходит из ниоткуда и не является никакой ассоциацией ни с чем, просто вдруг взрывается фейерверк, и – что страшнее всего – эта мысль через миг материализуется, это всегда как самореализуемое предсказание, верное гадание.
Порой мысль эта обгоняет то, что она предвещает, буквально на доли секунды, а потому непросто по-настоящему отделить ее от своей реакции. Но это можно сделать. Это можно сделать, если ты внимательно вглядываешься в то, что ты думаешь.
– Пойдем, Юстина, пойдем, – говорит Агата и хлопает меня по плечу.
– Погоди, – отвечаю я. – Погоди секунду.
На первой странице заголовок: «Ад Клуба Винни пуха. Страница двадцать третья. Только у нас».
Четыре страницы мелким шрифтом. Картинка с мишкой с вырванными глазами, из глазниц льется черная кровь. «Мы предлагаем первую публикацию из цикла потрясающих репортажей, что касаются педофильского подполья в Польше. Автор: Артур Колярек».
Не знаю, кто такой Артур Колярек, но он написал мою статью. Из моих материалов. Тех, что были у Него. Которые получил на хранение и не должен был никому показывать.
– Пойдем, давай уже. Пойдем, я должна приготовить обед, – говорит Агата.
– Год моей работы, – говорю я громко сама себе, глядя в газету. Холод пронизывает мое тело, сейчас он потечет у меня из глаз. Нет ничего хуже, ничего унизительней, чем публично расплакаться.
– Пакет возьмите, – говорит девушка с крашенными в красное волосами, не пойми, мне или Агате.
Миколай
Транспортный «пежо» подпрыгивает на дырах в асфальте, что занимают больше поверхности, чем сама дорога; собственно, она – вся одна большая неровная дыра с маленькими, неравномерными фрагментами плоскостей. Юстина беспокоится насчет подвесок, но отец отмахивается. Естественно, ответственны за состояние дороги люди бургомистра. Делают все быстро и зло, по пьяни и на отлюбись, заливают дыры горячим раствором, а тот крошится при первом же морозе. Всякий раз, когда машина подпрыгивает, мою перебинтованную голову прошивает длинная тонкая игла. Эта боль немного похожа на звук. Юстина не поворачивается в мою сторону.
За окном проклевывается рассвет. Он туманен, весь в патине, уже не взрывается, а медленно просачивается в небо, словно кто-то вводит шприцом красноту в черноту. Этот рассвет – не обещает солнца. По радио яростные бредни двух политиков, что-то насчет внезапного обострения международной ситуации. Мой отец, послушав, приглушает звук.
– Они так плюются, когда говорят, что мне, когда слушаю, лицо приходится вытирать, – говорит он.
Я сижу посредине на двухместном пассажирском сиденье, глядя между отцом, который ведет, и Юстиной, которая смотрит в окно, ничего