Жажда. Лучезар РатибораЧитать онлайн книгу.
туда пришли, в конце концов. Для Мигеля компания была так себе. Он зарёкся на будущее приближаться к данному питейному заведению. Но обмануть себя он не смог: коньячок пошёл знатно, мягко лёг на душу, подняв настроение и окрасив мир в прекрасные тона. Да и портвейн внедрился не хуже по смазанным коньяком дорожкам.
А на следующее утро Мише было очень плохо. Он даже не мог сразу вспомнить, когда ему было так хреново. Разве что после школьного выпускного, когда он с одноклассниками за зданием школы пил баночный коктейль «Ягуар», запивая крепким пивом. Потом у него впервые случились пробелы в памяти, в которой отрывочно, вспышками появлялись моменты: вот он блюёт во все стороны дальше, чем видит, вот он сидит и разговаривает сам с собой, вот его тащит домой отец, больно натирая уши. Вот примерно также ему было плохо после посиделок с Молчуном и Виталиком в коньячной. Страдающий Миша понял, что он бы не смог в таком состоянии пойти на работу. Спасало то, что был выходной.
***
Из напитков Миша опытным путём выбрал в итоге водку, после долгих дегустаций и примерок. Он в неё влюбился суровой странной любовью. И чаще всего отдавал предпочтение ей. Мигель подсознательно, а иногда и осознанно ощущал фальшивость, безысходность и абсурдность окружающего мира и людей, он словно видел их маски, видел их игру и истинные мотивы. И вкусные напитки наподобие виски, коньяка, рома, вермута, особенно ликёра, напоминали ему мягко стелющих психологов. Ты к ним приходишь и говоришь, что жизнь дерьмо и спрашиваешь, что с этим делать. Психолог отвечает, что жизнь, конечно, в целом дерьмо, но вот здесь можно побрызгать цветочным освежителем с запахом ландыша, вот здесь занавесить шторами, а вот всё сверху заполировать вкуснейшим «Ягермайстером», на фоне которого мелкие, оставшиеся незамаскированными детали не будут видны. Только вот достаточно лишь слегка протрезветь, как в глаз больно бьёт шитая белыми нитками суровая реальность, пронзают своей искусственностью шторы и шоры, слабо скрывающие жёсткую настоящесть, а запах явно выдаёт себя ощущением, что насрали в букет ландышей.
А водка – она честная. Она горькая, жгучая и отвратительная, как вся твоя беспросветная жизнь. И даже хуже. Ты вливаешь её сразу в глотку, стараясь не дышать и не чувствовать вкус. Но вкус всё равно чувствуется («А змее похуй!» – как говорил небезызвестный персонаж Вова Яковлев, имея в виду приоритет желаний змия). Всё твоё тело и душа содрогаются в ужасе от контраста между тем, что было, и тем, что в них только что погрузили. Это первая стадия ощущения разницы. Потом ты чуть не умираешь с утра. И перегар вместе с похмельем у тебя самый тошнотворный из всех возможных, это специфический водочный токсикоз, от которого хочется умереть. И благодаря которому ты понимаешь, что даже самая говённая жизнь прекрасна и полна райских чудес по сравнению с этим состоянием. Это убеждение длится до вечера, когда снова хочется выжрать.
Михаил жил один. Раньше у него были какие-то интрижки с прекрасным полом. Даже как-то раз более-менее серьёзные отношения продлились почти