Любовники. Плоть. Филип Хосе ФармерЧитать онлайн книгу.
в Заповедник Гудзонова Залива. Это было ощущение толпы – плотной, шевелящейся, толкающейся, смердящей массы человеческого мяса.
Толпа сдавливала его, и был он всего лишь тело среди прочих тел, человек среди множества людей, безликое, мимолетное препятствие на пути.
– Великий Сигмен! – буркнул он. – Как же был я глух, нем и слеп в своем неведении. Я же их терпеть не могу!
И почувствовал, как заливается краской вины и стыда. Вгляделся в окружающие его лица, будто они могли считать его ненависть, вину, смятение. Но нет, они не видели, да и не могли ничего такого видеть. Для них он всего лишь обыкновенный пассажир, с которым при личном знакомстве следует обращаться с уважением, ибо он профессионал. Но не здесь, на Ремне, уносящем этот поток живой массы по своему руслу. Обыкновенный мешок мяса и костей, скрепленных хрящами и обтянутых кожей. Такой же, как все они, а значит – пустое место.
Потрясенный этим внезапным откровением, Хэл сошел с Ремня. Скорее уйти от них от всех подальше, сбежать от чувства, будто он обязан перед ними извиниться и одновременно – от жгучего желания наброситься на них с кулаками.
Несколько шагов в сторону – и над ним открылась пластиковая губа пали № 30 – резиденции сотрудников Университета. Войдя внутрь, он не почувствовал себя лучше, хотя желание извиниться перед пассажирами Ремня остыло. Вряд ли они поняли, что он внезапно почувствовал к ним отвращение. Его лицо не дрогнуло, ни единая черточка не исказилась.
И даже это полная чушь, говорил он себе, прикусывая губу. Те, на Ремне, вряд ли могли догадаться – разве что они каким-то образом ощутили то же давление и отвращение. А если так, то кто они такие, чтобы ему указывать?
Сейчас он был среди своих. Люди в мешковатой форме профессионала с изображением крылатой ноги на клетчатом фоне – яркий клочок материи на левой груди. Единственное различие между мужчинами и женщинами: у женщин – юбки в пол поверх брюк, сетка на волосах и у некоторых вуаль. Последняя была аксессуаром не слишком редким, но уже отмирающим – обычай соблюдали пожилые женщины и наиболее консервативные из молодых. Прежняя мода сейчас отмечала придерживающуюся ее женщину как безнадежно устаревшую в своих вкусах – пусть даже правдовещатель время от времени восхвалял вуаль и сожалел о забвении столь славного предмета.
Хэл на ходу перебрасывался со встречными коллегами парой-тройкой слов. Издали увидел доктора Ольвегссена, декана своего факультета, и задержался посмотреть, не хочет ли Ольвегссен с ним поговорить. И даже это он сделал лишь потому, что у доктора была власть заставить его пожалеть о неоказанном уважении.
Но Ольвегссен был явно занят – помахал Хэлу рукой, крикнул издалека: «Алоха!» – и пошел дальше. Седовласый старик, он пользовался приветствиями и стандартными фразами своей юности.
Ярроу с облегчением перевел дыхание. Раньше казалось, что ему непременно захочется обсудить свое пребывание среди франкофонных туземцев заповедника, но сейчас он