Звонарь. Жорж РоденбахЧитать онлайн книгу.
сентиментальная… Вот почему ни отец, ни сестра ее не любили.
Она была как чужая в доме.
Барб снова чуть не разрыдалась.
– Мне хочется другой жизни! – повторяла она.
Жорис растрогался, видя ее в таком горе…
Она была еще красивей – красивей обыкновенного – с блестевшими от слез глазами.
Он почувствовал глубокое волнение, в нем внезапно зародилось безграничное желание сделать ее счастливой и притом, чтоб своим счастьем она была обязана только ему. Ее губы, слегка омоченные несколькими слезинками, были влажным цветком, огорченным и отдающимся…
Вскоре Жорис ничего уж больше не видел, кроме этих соблазнительных губ. Уже давно он всегда чувствовал их возле себя, словно они существовали независимо от ее тела, были цветком, который можно сорвать. Всегда любят за какую-либо отдельную черту. Всегда есть своя отметка в безграничности любви. Самые великие страсти внушаются пустячками. За что любят? За цвет волос, за интонации голоса, за дразнящую родинку, за выражение глаз, за линии рук, за движения ноздрей, всегда дрожащих, словно они вдыхают морской воздух. Жорис любил Барб за ее губы. В эту минуту они вздрагивали и казались еще ярче, походя на цветок, смоченный дождем.
Барб замолкла. Она подметила волнение Жориса и его нерешительность… Тогда она впилась в него повелительным взглядом.
В ту же минуту ее губы, словно созрев, превратились из цветка в плод, заставлявший предчувствовать красоту тела. Жорис, поняв, что непреложный закон судьбы должен свершиться, подошел к ней ближе:
– Вы хотите другой жизни? – спросил он, помолчав…
Его голос вздрагивал, прерываясь, словно после быстрой ходьбы, ритмически гармонируя с биением его пульса, со стуком сердца, явственные удары которого доносились до его слуха.
– Да, – сказала Барб, не опуская взгляда.
– Это совсем не трудно, – продолжал Жорис…
Барб не произнесла больше ни слова, она опустила глаза, немножко смущенная, встревоженная, поняв важность этой минуты. От того, что ее бледное лицо побледнело еще больше, губы ее стали ярче.
Ее поза выражала согласие…
Жорис не мог больше сдержать себя, он чувствовал, что не в силах вымолвить хоть слово. Он схватил ее за руки и, придерживая их вытянутыми вдоль тела, в порыве безумной смелости, не давая себе отчета, околдованный ее губами, впился в них поцелуем, пожирая их… Она вся воплотилась в своих губах. Целуя их, он обладал ею всецело.
Через несколько минут Ван Гуль и Годлив, кончив уборку и заботливо стерев пыль в музее, вошли в салон. Они не удивились, увидев Жориса и Барб вдвоем. Жорис был своим человеком в доме. Ван Гуль, кроме того, был рассеян, еще не оторвался мыслью от совершенной им работы, взволнован перестановкой часов, для коллекционера перестановка собираемых им предметов имеет большое значение. Он ничего не заметил, и Годлив тоже. Она, как всегда, казалось, созерцала какие-то дали, погруженная в свои мечты. Борлюйт попробовал завязать разговор. Машинально произносимые фразы,