Без грима. Анна ЗимоваЧитать онлайн книгу.
подстреленная птица. Его зовут Игорь Лефортов. Ему двадцать семь лет. Он актер. Еще совсем недавно он был доволен своей жизнью. Еще совсем недавно судьба к нему благоволила. После прозябания в театре на Литейном ему, наконец, достался его счастливый билет – сериалы Гришина. Первый же из них – «Доктор Шестицкий», принес ему безоговорочный успех. С тех пор прошло три года. О нем заговорили, его отметили. Зрители полюбили его. Режиссеры стали проявлять к нему интерес, приглашать в свои картины. Его карьера стремительно пошла вверх, нищета и безвестность остались далеко позади. Он радовался своему успеху и своим новым ролям. Ждал, когда Гришин начнет снимать «Бой у Ярышмарды». Любил женщин. Находил освежающий приют в объятиях Майи. Он был баловнем фортуны, дорвавшимся до источника везения и жадно утолявшим терзавшую его жажду. С восторгом он принимал щедрые ласки судьбы, иногда сам не веря, что она так благосклонна к нему.
И вот какая-то секунда, – нет, буквально доля секунды своенравно и жестоко оборвала его полет. И какой-то доктор совершенно спокойно, как будто речь шла о чем-то не слишком существенном, сказал ему: «Ваше лицо обгорело». Он ехал навстречу счастью, а попал в больницу, попутно убив Майю.
Глава 6
Несколько дней спустя, когда немного утихла первая суета по спасению его жизни, его перевели из реанимации в палату интенсивной терапии. В первую неделю в больнице ему несколько раз «иссекали нежизнеспособные ткани», как называли эти пытки врачи, – пострадавшие части тела освобождали от ожоговых струпьев. То, что на языке доктора именовалось «нежизнеспособными тканями», на самом деле было иссушенной огнем, пылающей неутолимой болью его плотью. Измученный постоянными кровопотерями, он ничего не соображал. Не успевал он очнуться толком от одного наркоза, как впереди уже маячила следующая экзекуция. Перебинтованный так, что остались открытыми только руки и ноги, он, постоянно находясь в полубессознательном состоянии от обезболивающих препаратов, созерцал свои ступни, высившиеся двумя аккуратными холмиками под простыней – они находились в самом центре обзора, который давала ему щель, оставленная врачами в головной повязке. С постоянством стрелки компаса ступни указывали на дверь палаты.
Смерть – самая верная из сиделок, круглосуточно дежурила рядом. Отныне он должен был мириться с ее постоянным присутствием, которое ощущал почти физически. Впервые он понял, что это такое – смерть. Она оказалась безбрежна и безошибочна, оказывается, ее неминуемость можно было угадать, как угадывают неминуемость рассвета. Он и раньше встречал ее, но никогда не разумел ее истинной сути. Неожиданно смерть перестала быть для него чем-то абстрактным, тем, что только должно случиться, и теперь существовала в настоящем времени. Авария и гибель Майи открыли ее присутствие, от чего он раньше убегал, прикрывшись щитом повседневности. Мысль о том, что он может умереть – не умереть в перспективе, – а умереть теперь, сейчас, каждую секунду, стала преследовать его постоянно. Бег времени стал осязаем. Смерть стала данностью, перечеркнув прошлое и будущее, и заполнив