Открытость сердца. Встреча: «сквозь себя» к Богу и человеку. Фредерика ГраафЧитать онлайн книгу.
нет?» – спрашиваю я себя. Мне кажется: больной доверил врачу свое тело и открыл ему свое сердце, так неужели, когда он умирает, ты скажешь: «Нет, я не буду с тобой сидеть! У меня слишком много работы с документацией. И вообще, сидеть рядом с умирающими не входит в мои профессиональные обязанности». Мне кажется, это просто-напросто защита от страха, боязнь, что мне будет больно. И вот я превращаю свой белый халат в бронежилет, призванный отразить страдания другого человека, не впустить их в мое сердце.
А еще я часто слышу от медиков: «Уходя домой, я всех и все оставляю в стенах хосписа». И я спрашиваю себя: «А происходит ли встреча этих врачей и сестер с больными, с которыми они каждый день общаются? И какая она?» И о верующих психологах у меня тот же вопрос. Владыка говорил, что заступничество за людей не заканчивается с окончанием рабочего дня, оно продолжается всегда. Я часто слышу: так работать нельзя – возникнет проблема выгорания. А я думаю, что это неверно. Существует проблема усталости, но не выгорания. Я уверена: выгорание происходит как раз тогда, когда человек не отдает всего себя, все свое сердце. Не отдает себя на сто процентов. А если отдавать наполовину, то как раз и может случиться выгорание.
Кроме того, есть другая причина выгорания – еще не прожиты до конца собственные проблемы. Человеку с непрожитыми, непроработанными проблемами трудно находиться рядом с больным, с его тревогой: у него самого на душе лежит тяжкий груз тревог, страданий и горя. Но корень выгорания, мне кажется, в том, что мы стараемся помочь исключительно своими силами. А по словам владыки, у нас всегда должно быть в уме и в сердце осознание, ощущение того, что без Христа мы ничего не можем.
Мне больно смотреть, как люди помогающих профессий порой прячутся за своими ролями, за своим профессиональным облачением. Причем такое случается довольно часто. Прятаться могут и священник, и врач, и медсестра, и психолог… Обидно, когда священник, придя к страждущему, формально читает молитвы, читает на церковнославянском языке, который человек, скорее всего, мало понимает. Священник вроде бы делает свое дело, но я думаю, что важнее сначала быть с человеком – сесть рядом, узнать про него побольше: какая у него жизнь, кем он работал, чего боится… И открыть ему свое сердце.
То же самое относится и к врачам: некоторые читают историю болезни отстраненно, формально – не более того. Как-то в хоспис уже во второй раз перевели молодую женщину. Мне позвонила ее мама: «Помоги, пожалуйста, положить ее в хоспис, она задыхается». Саркома, метастазы в легких. Я сидела с этой больной, и мне вдруг стало ясно: когда человек задыхается, ему очень страшно! Страшнее любой боли! Боль можно как-то перетерпеть, можно применить обезболивание. А вот существенно облегчить одышку бывает трудно. После укола, после того как поставлен кислород, можно отстраниться от больного и больше к нему не заходить – все сделано! Мне кажется, что такое поведение говорит о защите или просто о безразличии – о закрытости сердца. Ведь человеческое присутствие само по