О себе и о других. В. Л. ЯнинЧитать онлайн книгу.
Баташева вспоминает, как в довоенном детстве мама сажала ее маленькую к столу и говорила: «Кушай, Олесенька! Как животик достанет до стола, тогда кончай!» Естественная реакция коллектива слушателей – единогласный голодный стон.
Голодный разум рисовал аппетитные картины пищевых натюрмортов. Однажды надумали вспоминать стихи на заданную тему. Особой реакции не вызвал Державин с его шекснинской стерлядью, каймаком и плодами, смеющимися среди корзин… Объекты державинского гурманства нам ни о чем не говорили. Но пушкинское «Еще бокалов жажда просит залить горячий жир котлет» повергло в исступление.
Вспоминается эпизод, прямо связанный с неистребимым аппетитом. Около Чудинцевского раскопа остановил повозку некий мужчина деревенского вида, поспрашивал, зачем это нам старые черепки, а потом обозначил настоящую цель своей остановки. На краю раскопа лежала груда валунов, вытащенных из-под фундамента разрушенного войной дома. «Мне бы эти булыжники для хозяйства!» – мечтательно произнес мужчина. Мерперт моментально отозвался обменять валуны на сало. Мужчина тут же согласился. Мы помогли ему загрузить телегу и продолжали свою работу, мечтательно улыбаясь. Больше мы ни этого мужчины, ни его лошади не видели.
Должен с полной ответственностью констатировать, что, еще не зная привычного нынешнему уху термина «берестяная грамота», мы уже в первый год послевоенных раскопок с трепетом развертывали раскопную бересту, мечтая увидеть на ней древние надписи. Артемий Владимирович любил цитировать сообщение Епифаниева «Жития Сергия Радонежского» о берестяных книгах и берестяных «хартиях», призывая нас быть особенно внимательными. Никто, правда, не предугадывал, что надписи будут процарапанными. Думали о возможности обнаружить лишь чудом сохранившиеся чернильные тексты. До звездного часа новгородской археологии оставалось еще четыре года!
Праздником, который всегда с тобой, были ежесубботние экскурсии Артемия Владимировича по Новгороду и окрестностям. Излюбленным его маршрутом был путь к Перыни по берегу Волхова: «Этим путем Садко ходил на Ильмень тешить гуслями морского царя!» До сих пор слова Арциховского звучат в ушах, когда случается бывать на песчаных берегах Волхова у Юрьева монастыря и за Перынью у берегов Прости.
Любимым нашим воскресным развлечением было ползать на животе в солнечный день по ильменским отмелям, собирая кремневые неолитические стрелки и черепки ямочно-гребенчатой керамики. К сожалению, с появлением еще одного бьефа на Волховской гидроэлектростанции эти отмели ушли под воду, а ильменская волна плещет теперь лишь в прибрежные кусты.
Заглушая привычный голод, в сезон 1947 года в экспедиции много пели, причем в основном тексты песен сочиняли сами. У нас не было собственного композитора, в отличие от Хорезмской экспедиции, где оригинальные мелодии творил Рюрик Садоков. Поэтому пели на популярные мотивы того времени («Раскинулось море широко», «Прощание славянки», песенка из радиопостановки «Пиквикский клуб»). Но поэтического таланта в Новгороде не был лишен не только