Политическая история Первой мировой. Сергей КремлевЧитать онлайн книгу.
скорости не сбавляли. И вдруг…
Вдруг в августе 1888 года управляющий дорогами Витте начинает категорически требовать снижения скорости хода императорского поезда, ибо иначе он-де не гарантирует безопасности. Казалось бы, если есть сомнения, проведи нужные дорожные работы. Но нет, Витте требует снижения хода, и министру путей сообщения адмиралу Посьету приходится переделывать график движения, увеличив его на три часа. В результате в Фастове на Витте обращается непосредственно высочайшее неудовольствие. Вначале, впрочем, его передаёт начальник царской охраны генерал Черевин, но Витте начинает возражать Черевину в тонах чрезмерно громких. И тогда…
И тогда из салона выходит сам Александр III и перебивает «ретивого служаку»:
– Да что вы говорите. Я на других дорогах езжу, и никто мне не уменьшает скорость, а на вашей дороге нельзя ехать просто потому, что ваша дорога жидовская.
Витте примолк, зато заговорил Посьет:
– Дорога ваша, голубчик, не в порядке. На других же дорогах мы ездим быстро, и никто государя везти медленно не осмеливается.
И тут Витте взвился:
– Знаете, Ваше Высокопревосходительство, пускай делают другие как хотят, а я государю императору голову ломать не хочу, потому что кончится это тем, что вы таким образом государю голову сломаете!
И исполнилось по слову Виттеву! Прошло два месяца. Срок достаточный для того, чтобы не вызывать лишних подозрений, но недостаточный для того, чтобы «усердие» Витте забылось. И 17 октября 1888 года около станции Борки под Харьковом (конечно же, не на «виттевской» Юго-Западной, а на «чужой» Харьково-Николаевской дороге) поезд с Александром III и его семьёй полетел под откос…
Витте, назначенный одним из экспертов, описывая этот инцидент, сочинил целую былину о том, как богатырь-император на своей спине удерживал крышу столового вагона, спасая домашних и прислугу. Эта живописная картина кочует из книги в книгу, однако в действительности царскую семью вместе с императором спасло то, что стены вагона сдвинулись «домиком» и задержали падение крыши.
Не менее живописным оказалось и экспертное заключение Витте в целом. Оно было настолько неточно, что с ним не согласились ни Александр Фёдорович Кони, приехавший из Петербурга, ни директор Харьковского технологического института, инженер-технолог и профессор механики Виктор Львович Кирпичёв.
Витте печатно оспаривал мнение Кирпичёва, заявляя, что тот-де «не знает железнодорожной практики». А ведь инженерное чутьё у оппонента Витте было заложено, что называется, в генах. Кирпичёвы – это целая династия ученых-инженеров. Брат Михаил – химик, сотрудник Менделеева. Брат Нил – генерал, профессор Николаевской военно-инженерной академии, а в советское время – преподаватель Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева. Сын Михаил – советский ученый, теплотехник, академик. Так что насчёт «некомпетентности» Кирпичёва наводил Сергей Юльевич тень на октябрьский день.
Однако дело было