Государева крестница. Юрий СлепухинЧитать онлайн книгу.
брал верх над чувствами, а расторопный сотник мог пригодиться и в будущем.
Расчет примешивался даже в отношениях с родственниками, хотя вообще он был человек скорее отзывчивый. Когда умер вдовый брат Федор, Димитрий, не раздумывая, забрал к себе в Москву сирот – двенадцатилетнего Бориса и семилетнюю Аришу. Это уж потом начали складываться в его хитромудрой голове разные честолюбивые планы относительно обоих.
Главным правилом его жизни было – окружать себя нужными и полезными людьми и чтобы те нужные и полезные люди не оставались бы рядом, но, напротив, расходились подальше и поглубже, расширяя поле его наблюдений. Годунов хотел знать все – и обо всех. Достоверные ли сведения, неясные слухи или просто сплетни – все могло пригодиться рано или поздно.
Вот и сегодня, щедро подливая Андрею отменной – не иначе, из царских погребов – мальвазии, Димитрий Иванович исподволь и ненавязчиво расспрашивал о том и о другом: какие новости в полку, как прошла вчерашняя встреча орденского посольства, не рассказывали ли чего люди из посольской охраны.
– А чего мне с ними разговаривать? Так, словцом перекинулся с капитаном рейтаров… язык не забыл ли, думаю. Нет, вроде помнится.
– У Юсупки своего немецкому-то обучился?
– У него, – кивнул Андрей. – Хотя и допрежь того знал маленько, еще от матушки-покойницы.
– Она что ж, из тех краев была?
– Подале откуда-то, я уж и не припомню, говорила вроде… не, не припомню. Язык у них как бы и на наш смахивает, и на ляцкий, но по-немецки там тож говорят. Она и стала меня учить – я мальчонкой еще был, не хотел, а матушка свое: учи, дескать, пригодится. А пошто он мне? В Ливонии Юсупыч толмачил, когда надо. Я, бывало, слушаю да угадываю, так ли понял. Он после по-русски перескажет, я и вижу, где ошибся, а где верно угадал.
– Да, языки чужие знать – оно пользительно, верно родительница тебе наказывала. Так с посольством этим все, говоришь, чином обошлось?
– Чего ж было не обойтись? Честь честью проводили от заставы до подворья, там уж другая стража стояла.
– Да, сотня у тебя справная, молодцы, службу знают… А чтой-то, Андрей Романыч, мне говорили, будто тебя на Тверской вечор лошадью зашибло?
– Было маленько, – признал Андрей, дивясь осведомленности хозяина. Уже доложили, уже прознал, ну ловок боярин!
– Вроде бы дочка Никиты Фрязина ехала, государева розмысла? Ох, Фрязин, Фрязин. – Годунов, качая головой, подлил гостю еще. – Великий искусник и умелец, да только поменьше б якшался с иноземцами на Кукуе, поменьше перенимал бы ихний обычай. Где то видано – девке одной по улицам раскатывать… Оно конешно, не боярышня, посадские-то не в пример больше воли дают женкам своим и девкам, а все одно не гоже… И ты, значит, в его дому ночевал?
– Да вот так вышло. В голову-то мне порядком-таки садануло, я и сомлел, вспомнить стыдно. А он говорит: куда, мол, тебе ехать, отоспись сперва…
– Это он верно сказал, до дому тебе оттудова путь не близкий.