Не чужая смута. Один день – один год (сборник). Захар ПрилепинЧитать онлайн книгу.
– резко против. А значит: эти вторые полстраны отнюдь не воспринимают Россию как, по вашему выражению, ад по соседству. Учтём, к тому же, что в состав этой половины входит значительная часть населения Харькова, Донецка, Луганска, Симферополя. Между прочим, в Харькове на сегодняшний день – гораздо больше настоящей интеллигенции, чем в Киеве. И научной, и творческой. Даже в Донецке, из которого оранжисты создают какое-то неадекватное пугало, есть прекрасная интеллигенция.
А Киев ведь, хотя и имеет формальный статус столицы, на самом деле очень мещанский город.
Что же до широких масс украиноязычного населения, то, мне кажется, они бы отнюдь не воспринимали Россию как врага, если бы такие настроения не внедряли влиятельные националистические политики и идеологи. А они внедряют. И – провоцируют.
Очень хотелось бы, чтобы российская просвещённая и творческая среда проявляла к нашим проблемам больше чуткости. Не демонстрировала, как это часто у вас делают в либеральной среде, неточную картинку: Украина – луч света в тёмном царстве. Не слушала избирательно голоса лишь тех сил, которые гладят по шерсти либеральное, тусовочное сознание.
По сути дела, силы на Украине, не желающие разобраться в том, что реально происходит в России, и такие же разные российские силы, не желающие разобраться в том, что происходит у нас, – зеркальные отражения друг друга.
Едва ли возможно оспорить, что все события приближающегося года были, так или иначе, в этих разговорах затронуты: и настойчивая украинизация страны, отнюдь не целиком состоящей из украинцев, а в лучшем случае наполовину, и лукавое поведение интеллигенции – что российской, что киевской – не желающей видеть явный националистический крен новейшей украинской оппозиции, и даже ключевые фамилии надвигающегося Майдана названы, и проведена линия, по которой одна половина страны отличается от другой, и поименованы конкретный Донецк и конкретный Луганск, которые уже тогда вызывали раздражение в киевской среде, и тренд на тотальный антикоммунизм, за которым скрывалась элементарная русофобия и экономический передел, тоже обозначен, – оставалось совсем чуть-чуть до того момента, как по всей Украине начнут валить памятники Ленину, а заодно и крушить мемориалы советским солдатам-освободителям.
Не знаю, как другим, а мне – спустя полгода, когда пошёл крик о том, что Россия одурачена собственной кипучей пропагандой и виновата во всём, что происходит в Крыму и на Донбассе, а Украина едина, как никогда, и не виновата ни в чём, и ко власти тут пришли новые люди, а бандеровцев здесь нет и в помине, – …мне было и смешно, и грустно.
Нас никто не услышал вовремя, а когда всё случилось – нам не принесли рюмку водки со словами: ох, ребята, зря мы не обратили внимание на ваши слова раньше.
Да теперь и не до этого уже.
С конца 2013 года я вёл записи чужой смуты, ставшей смутой своей, – не столько описывая события, сколько рассматривая свои ощущения, главным из которых было: «Это уже случалось с нами!