Изначальное. Роман ВороновЧитать онлайн книгу.
собой сонмы сверкающих миров, разбросанных на темной подложке неба и ею же проявляемых друг для друга. Право слово, воссияй звезды в небесах, горящих так же ярко, кто бы заметил Северный Крест или Полярную звезду, путеводитель моряков и путешественников.
Погруженная во тьму зала, юная леди пребывала в восторге. Вот она, точка отсчета, полотно, на которое смелый художник нанесет краски и явит их красоту и сочность миру. Что же может быть важнее этой основы, этой предлагающей себя в качестве оттеняющей чужой блеск субстанции, этой жертвенности успеху других, этого скромно стоящего в стороне Учителя при всеобщем прославлении его Ученика?
Она часто задавалась столь не ординарным для молодой девицы вопросом, глядя на мать, избегающую напряжений ума и сердечных треволнений, становящуюся при этом блеклой, инертной и невыразительной. Бриллиант, коим она могла стать, уложили на белоснежный атлас лени и накидали сверху соломенной шелухи страхов. Выяснить, сколь хорош парус и крепка мачта, возможно исключительно в буре – к такому мнению Маркиза пришла, не покидая родительского гнезда.
Важно, не каков Ученик или его Учитель, важна в этой паре их связь, то, что между ними, тот факт, что Учитель смог Ученика… Ее губы прошептали заветное Слово, Маркиза прижала ладони ко рту, боясь, что выпустит его наружу раньше времени.
6
Хозяин дома задремал практически сразу после погашения свечей. Воспоминания детства, словно отпечатки ног на мокром песке, стали всплывать перед глазами.
Отец рассматривает очередную его царапину после урока фехтования. В учителя сыну он нанял длинноногого, несуразного, похожего на богомола немца, который, взяв шпагу в руки, преображался до неузнаваемости, становясь крутящимся, вращающимся, падающим и наносящим смертельные уколы демоном. Поговаривали, будто он был профессиональным бретером при дворе Карла и многие известные династии имели его отметины на телах своих отпрысков. Немец не жалел мальчика, работал с ним жестко, почти жестоко, и фехтовал обычным оружием, не признавая тренировочных шпаг и рапир.
Отец обычно прикладывал платок к кровоточащей царапине и ободряюще говорил:
– Не дело пропускать такие выпады, иначе когда-нибудь какой-нибудь проходимец вроде твоего учителя насадит тебя на шпагу, как жука на иглу.
После чего он исчезал по своим делам, сын переставал его интересовать.
Пенной волной смывается след на песке, но возникает новый – я с дедом стою на одной из башен замка и смотрю на дубровник, зеленым океаном подступающий к самым стенам.
– Мой отец сажал эти дубки, когда я был в твоем возрасте, – говорит седовласый воин, – и мы были одного роста.
– Дерева выросли быстрее и выше тебя, – отвечаю я, и дед смеется.
Над нашими головами шлепает на ветру родовой штандарт.
– Дед, – спрашиваю я, – а почему на штандарте лев положил лапу на камень?
– Мой дед, – отвечает он, – твой прадед, начал строить