Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить ХХ век. Александр ЭткиндЧитать онлайн книгу.
который и в политике сможет сделать то, чего никогда не удастся простым людям. Отражая американский, чуждый всякой мистики и сугубо политический вариант соединения ницшеанства с социализмом, этот роман невозможно представить себе написанным даже несколькими годами позже, после революции в России или даже после начала войны в Европе. Анализируя отношения Вильсона и Хауса в своей психобиографии Вильсона, Буллит и Фрейд подчеркивали влияние Хауса. Ставший внешнеполитическим советником Вильсона, а потом и фактическим главой его второй кампании в 1916 году, он долгое время, вплоть до Парижских переговоров, не имел соперников по части доступа к президенту. Вильсон слушал советы Хауса и через некоторое время искренне считал их своими собственными суждениями, возвращая их в этом виде Хаусу, а тот принимал и культивировал такие отношения. Некоторые из экономических нововведений Вильсона – самая успешная часть его президентства – повторяли, хоть и в ослабленной форме, идеи Хауса, которые он когда-то приписал Дрю. В своей книге Фрейд и Буллит утверждали значение романа Хауса для политики Вильсона: «Законодательная программа Вильсона, проведенная с 1912 по 1914 годы, в значительной части была программой книги Хауса "Филипп Дрю, администратор"… Эта внутриполитическая программа принесла замечательные результаты, и к весне 1914 года внутренняя программа "Филиппа Дрю" была в основном осуществлена. Международная программа "Филиппа Дрю" оставалась нереализованной… Вильсон не интересовался тогда европейскими делами»{14}. Известно, что роман Хауса читал Вильсон; очевидно, что его читал и продолжал помнить о нем много лет спустя Буллит; мне кажется маловероятным, чтобы его когда-либо читал Фрейд. Однако влияние литературного текста на политические решения не казалось основателю психоанализа чем-то странным или, тем более, невероятным.
В романе Хауса, когда герой-администратор осуществляет свои планы, он решает уйти со сцены, чтобы не стать пожизненным диктатором. Дрю и здесь все отменно придумал: его с верной подругой на калифорнийском побережье ожидает океанская яхта, которая отвезет их… куда? В этот последний год службы Администратором Дрю изучает «один славянский язык» и даже учит ему свою подругу, которая до поры не понимает смысла этого занятия. Вместе с путешествием через Тихий океан эта деталь намекает на то, что Дрю теперь отправился повторять свои подвиги в России. Пять лет спустя, руководя составлением тезисов «Четырнадцать пунктов», ставших ключевым документом американской программы мира, полковник Хаус вставит в него знаменитое сравнение России с «пробным камнем доброй воли».
Политическая утопия Хауса отчасти следует за более ранним и куда более успешным романом Эдварда Беллами «Через сто лет» (Looking Backward, 1887); но Хаус был практическим политиком, и его рецепты гораздо конкретнее. Его роман интересно читать, зная лидирующую роль, которую
Ibid, 132.