Возвращение росомахи. Сборник. Камиль ЗиганшинЧитать онлайн книгу.
с почерневшими венцами и односкатной, с широким напуском, крышей стояла на краю елани, зажатой между лесистым отрогом и бойким ключом. У южной стены – поленница крупно наколотых дров. Одна из тропок сбегала мимо неохватных сосен прямо к каменистому ложу ручья. Когда подходили к зимовью, с берёзы слетела парочка рябчиков. Спланировав в разные стороны, они задорно засвистели.
– Узнали, сорванцы! Всю зиму подкармливаю. С ними хорошо! Вон как чисто трельку выводют! – потеплевшим голосом пробасил Макарыч.
Дверь в избушку была открыта настежь и подпёрта поленом для проветривания. Внутри сумрачно и прохладно. Углы тонули в полумраке. Маленькое подслеповатое оконце едва освещало стол и прокопчённые за многие годы венцы. С обеих сторон стола – нары из толстых деревянных плах, застеленных лосиными, уже изрядно потёртыми шкурами. Слева – железная печь. Вдоль стен – полки с посудой, мотками верёвок, правилки. Под потолком – перекладина для сушки одежды, на крючьях мешочки с крупой, сухарями.
Чтобы не нарушать царящей здесь прохлады, ужин готовили на костре. Горячие струи воздуха, поднимающиеся от него, мерно покачивали тёмные ветви обступавших деревьев. Уставшие собаки повалилась тут же, расслабленно вытянув лапы. Задремавший Мавр и во сне продолжал охотиться: бил хвостом, хрипло рычал, будто бежал за зверем.
Поели, помыли посуду, а чай, заваренный на листьях зверобоя и смородины, пошли пить, спасаясь от кровососов, в зимушку. Макарыч с трудом протиснулся сквозь узкий дверной проём.
– Когда рубил – худой был, – оправдывался он.
– И как давно рубили? – полюбопытствовал практикант.
– Давненько. Ты, поди, и не родился ишо.
Поскольку уже стемнело, пришлось зажечь свечку. Только тогда заметили в колеблющемся пламени листок, пришпиленный ножом к стене.
– Кто-то гостил, – Макарыч снял записку и протянул практиканту. – Прочти, очки дома оставил.
– «Благодарствую за приют. Этот нож – за глухаря. Грешен, не устоял, подстрелил на твоём участке. Не серчай. Обнимаю. Лукьян».
– Плохо, конечно, что подстрелил, но молодец, что не утаил, – похвалил охотовед.
– А то как же! Обманешь – фарт уйдёт, да и покоя на душе не станет. По-честному-то жить оно приятней.
– Что верно, то верно! Чистая совесть – главное в жизни! – согласился Степан, лохматя пятернёй жёсткие кудри так, что из них посыпался лесной мусор.
По давно установленному обычаю на уже занятом участке другие промысловики не охотились. Это добровольное размежевание угодий добросовестно исполнялось. Права соседей не нарушались. Избушки и лабазы не знали замка. Их охраняло уважение к старому, выработанному веками порядку.
– Михаил Макарович, а можно вопрос? – подал голос Бася.
– Валяй, студент! – пророкотал промысловик.
– У вас вот шрам на шее. Это не медведь?
– Рази это шрам?! Так, царапина. Шрам вот! – Макарыч засучил рукав и показал бугристые лиловые борозды. – Честно говоря, сам виноват. Миша в берлоге обычно головой