Дети золота, дети песка. Янина ВолковаЧитать онлайн книгу.
соболезную твоей потере, мой конунг. Ренэйст была бы превосходной наследницей.
Он был готов к тому, что по его душу придет кто угодно, но не она. Супруга, решившая пронзить его остатками своей боли. Ульф Бурый, вбивший себе в голову, что имеет право на то, чтобы решать, как ему, конунгу, следует поступить. Витарр, насмехающийся над его слабостью. Но к ее приходу он был не готов, и гнев застилает глаза. Стискивает Ганнар пальцами края тяжелой кружки, да так, что дерево начинает трещать. Злость охватывает его, заставляя отчаянье раствориться в ней, и хрипит сквозь зубы, покачав головой:
– Я сделал все так, как ты сказала. Отрекся от Витарра и нарек дочь своей наследницей, потому что ты сказала, что так будет лучше. Что боги велели тебе передать мне их слова. Я поверил тебе и сегодня похоронил ее. Что ты можешь сказать мне, чтобы оправдать мою потерю?
Женщина ухмыляется; он чувствует, как растягиваются ее губы у него над ухом. Хватка становится крепче, словно бы желает она пустить когти свои в самую его плоть, но вместо этого отходит, плавно покачивая бедрами. Ганнар смотрит на нее сквозь пряди темных волос, тронутых сединой, и кривит губы.
Ведьма. Проклятая ведьма.
Как он мог быть настолько глуп, чтобы поверить ей? Учитывая, что за молва ходит о ней, сторониться нужно, как от прокаженной, а он… Залпом допивает он содержимое своей чары, опустошая ее одним глотком, и с грохотом опускает на стол, роняя голову на сложенные руки.
Ему с этим не справиться.
– Что я скажу? – спрашивает она, подходя к столу, на котором стоят новая бутыль эля и еще одна кружка. – Что такова была воля богов, и лишь передала я тебе их слова. Но не печалься, дорогой мой конунг, – я знаю, как утолить твою печаль.
Ничто не может утолить его печаль. Она сказала ему множество зим назад, что дочь будет ничуть не худшим наследником, чем сын, и что сами боги желают, чтобы она заняла его место. Мужчина поверил, сломленный смертью старшего сына, и, считая, что это поможет снять проклятье с его рода, поступил так, как сказала она. Теперь же двое из троих его щенков мертвы, и того, что остался в живых, он сам затравил, считая виновником этих несчастий.
Потому что она так сказала. Потому что боги считали Витарра виновным.
Как он был слеп!
– Я велю казнить тебя, – хрипит Ганнар, так и не открывая глаз. – Приговорю к «кровавому орлу» и буду смотреть, как тело твое корчится в муках, проклятая ведьма. Ты знала все с самого начала.
– К чему же такая ярость, мой конунг? – ласково шепчет она. – Словно бы я своею рукой столкнула дочь твою за борт. Да будет тебе известно, что я любила Ренэйст так, словно бы она была моей собственной дочерью. Смерть ее причиняет мне не меньше боли, чем тебе, но горе не должно застилать нам глаза. Мы должны идти дальше.
Вновь, как и двенадцать зим назад, голос этот убаюкивает его, подчиняет своей воле, и ярость в груди воина стихает. Сломленный, сидит он за столом, подняв на женщину взгляд лишь тогда, когда она ставит