Полный финиш. Марина СероваЧитать онлайн книгу.
– я видела – буквально приплюснули беднягу Воронцова к стулу, и – уверена – он почувствовал, что обычно бойкий язык не слушается его, а в ногах вот-вот начнется предательская дрожь.
Воронцов окаменел. Его губы дрогнули и мучительно искривились, прежде чем вытолкнуть словно бы разрывающие ему горло слова:
– Велеть ты можешь своим… вот этим вот. – Он выразительно посмотрел на застывшего за спиной гоблина телохранителя с девушкой, а потом, все так же стараясь не встречаться с Борисом взглядом, добавил: – А что касается темы, как ты выразился, то я после таких подвигов секу ее очень даже хорошо. Так что не порть мне аппетита… Борис.
Имя столь неприятного – нет, ненавистного ему человека! – он произнес так, как говорят о мокрицах, глистах или о других в высшей степени несимпатичных существах из мира фауны.
…Готова поспорить на что угодно, что никогда доселе Воронцов так смело и так дерзко с Борисом не разговаривал. В принципе у последнего был такой угрожающий вид, что даже я, насмотревшаяся на братков достаточно, почувствовала неприятный холодок в спине.
А после слов Александра гоблин стал просто страшен. Его широкое лицо колыхнулось, на скулах дрогнули и закаменели желтые желваки, брови сошлись на вздувшейся глубокими вертикальными морщинами переносице – и все это гримасничанье было бы просто смешным, по крайней мере для меня, если бы в глазах амбала не зашевелилось нечто заставившее меня пожалеть о том, что я обедаю именно в этом ресторане.
Горилла в нищем бюджетном зоопарке, которую держали в тотальной голодовке три дня, выглядела бы просто воплощением миролюбия на фоне Бориса.
Пальцы бандита по отлаженной до автоматизма методике начали складываться в классическую комбинацию для последующей вертикальной, горизонтальной, фронтальной и просто беспорядочной пальцовки.
А потом сжались в кулаки.
Борис приобнял Воронцова за плечи и, наклонившись и почти коснувшись губами его уха, спросил:
– А ты отвечаешь за базар, дятел? Смотри… и тебя в расход пустим.
Тут уж я не могла молчать.
– Простите, молодой человек, но мы обедаем, – сказала я, – и если у вас к Александру какие-то вопросы, то прошу вас выяснить их позже, а не портить нам аппетит своими дурно пахнущими штучками «по понятиям». Хорошо?
Казалось, тот только сейчас заметил меня.
– А ты, будка, загаси хавальник, – сказал он. – Впирает тут, бля… распылилась, сучка. А то гляди: распишем на двоих, если будешь тут бугрить рамсы, соска.
Последняя фраза не блещущего хорошими манерами господина вывела меня из равновесия: странная я женщина, ну не люблю, когда меня называют «сучкой», «соской» и «будкой». И все это в одной фразе. Ну хорошо – в двух.
– Вот что, почтенный Борис Батькович, – предельно миролюбиво произнесла я. – Я понимаю, что излишки веса и особенности полученного в детстве воспитания мешают вам усвоить правила хорошего тона и наладить культуру поведения, но хотелось бы знать: зачем вы в таком