Бельведер. Дмитрий Дмитриевич ПирьянЧитать онлайн книгу.
способа извернуться не приходило. Однако нашёлся: – Так и давно уже было, ей-богу! Ну, совсем уже давно! Мы с тобой в ту пору ещё не отыскались. А так бы я – ни-ни-ни… Не позволил бы себе даже глядеть в её сторону. Это старое, Глаша. Совсем старое. Вот ей-богу. – Зина осенился крестом: – Ага?
– Ага. – Сапронова наивно успокоилась, примирилась. Вероятно и судя по всему, выплакалась. И утёрла слёзы платком, предложенным ей Зиновием Петровичем.
– Револьвер взяла зачем? – настоял на своём вопросе Ригель.
– На Каменный остров пошла, – вздохнула Аглая. – Твою Софию-разлучницу желала в театре отыскать и убить!
– О Господи!.. Дай мне силы! – взмолился Ригель. – Ну и что?.. Нашла?
– Не-а. Не было её в репетициях.
– У моста за кем гналась?.. Стреляла в кого? Зачем?
– Не гналась я. А как отправилась на Каменный остров, то приметила, что от самого лазарета за мной скрытно увязался Иосиф, сотоварищ Максима по студенческому кружку. А на обратной дороге и вовсе погнался за мной. Бежит и кричит ругательства, дескать, верни прокламации, дура!.. Я наутёк. Но где там, он прыткий, как чёрт. Считай, что у самого моста и догнал. Так я с испуга пальнула ему под ноги, как ты учил.
– Листовки кидала зачем?
– Не кидала вовсе, – возмутилась Аглая. – Врут жандармы. На бегу сами собой эти листовки из юбки выпали.
– Брала их где?.. Зачем? – Ригель совершенно весь вспотел и уже решительно отказывался что-либо соображать.
Аглая откровенно поведала:
– Вчера в лазарете фельдшеры из полевой хирургии ожидали приезда Лавра Георгиевича.
– И что с того? – насторожился Ригель.
– Лекарь Тихомиров обещался читать нам лекцию по трудам профессора Пирогова о медикаментозном лечении неоперабельной язвенной болезни желудка. Однако Лавр Георгиевич не явился. Ждали, глаза проглядели, не дождались. Я, по обыкновению, занялась помолом порошков. Горская разводила микстуры. Вишневская готовила мази. Как вдруг грохнуло на парадной лестнице этажом выше нашего. Я же смекнула, что это никак не в присутствии. А ещё выше – на четвёртом этаже, в квартире сыроделов Кобозевых. Дверь, понятно, отворили, а пружина тугая… У них всегда так грохочет, когда возвращаются. Пошла я из любопытства поглядеть. А там уже и народники скучились, вовсю чаи гоняют, беседы беседуют, спорят… Бумагу повсюду набросали… Ну, прямо, как в семинарии у ректора. И всё-де листовки, воззвания… Максим по признанию-то меня впустил, книжек мне дал читать, но отвлёкся: с Иосифом они о чём-то шушукались в коридорах. Я книжки оставила, а разной бумаги взяла. И напихала себе.
– Для чего, Глаша?
– Ты бестолковый, Зина?! – возмутилась Сапронова. – Как нам, по-твоему, без бумаги в Юрковичах? Там, коль понадобится, днём с огнём писчей бумаги не отыщешь. Мануфактур поблизости нет. Ехать за ней в уезд, что ли?.. К тому же нынче в цене бумага. Папенька мой стар, хозяйство в упадке. В недавнем писал мне, что корова стельная весной пала и земля в залоге. А он ведь на селе не в последних людях. Так и каково же у других?
Аглая