Миры Эры. Книга Первая. Старая Россия. Алексей Белов-СкарятинЧитать онлайн книгу.
я думала, что Малышка умрёт прямо там, на месте".
"Шрэ́клихь!3 – ахнула фройляйн Шелл. – Я непременно накажу Ольгу за это! Но что же Вы решили насчёт Малышки?"
"Положительно ничего, но я сообщила Доктору, и он предложил: 'Снимите все пуговицы со всего в детской и замените их ленточками и шнурками' ".
И таким образом бельевые пуговицы канули в Лету. Но Малышка никогда не переставала их ненавидеть и даже теперь, годы и годы спустя, просто зеленеет, видя их, – и пенки тоже.
Вместе с тем она любила зонтики, чайнички и цветы – необычное сочетание, снова заставлявшее Нану раз за разом озадаченно качать головой. Зонтики и чайнички всех оттенков и размеров стояли в детской рядами, ведь каждый норовил подарить их Малышке, чтобы её осчастливить, – и цветы тоже. А летом в Троицком – старинном родовом имении – Доктор, терпеливо нося её взад-вперёд среди розовых кустов и клумб, время от времени получал такой приказ: "Тикафауа"4. И когда он подчинялся, Малышка один раз снисходительно нюхала цветок и снова приказывала, но уже полюбившимся ей русским словом: "Бросить". И такая игра под названием "тикафауа – бросить" шла до тех пор, пока однажды мать, к своему ужасу, не обнаружила, что Доктор рвал и выбрасывал её лучшие цветы.
"Что Вы делаете, Дока? – довольно строго отругала его она, поскольку необычайно гордилась своими цветами и постоянно о них заботилась. – Вы, должно быть, сошли с ума, раз губите мои самые красивые розы, потакая Малышке! Впредь, будьте добры, собирайте только полевые цветы: маргаритки, одуванчики и тому подобное – ну, Вы сами знаете, – а иначе я сильно рассержусь". И Доктор с унылым видом покорился.
Он был уверен, что Малышка станет плакать, протестуя и требуя розы, лилии и прочие роскошные цветы, и его сердце страдало, ведь он, любя эту кроху всей душой, по её просьбе достал бы и луну с неба, коли смог бы дотянуться. Но, к его удивлению, она и вовсе, похоже, не заметила подмены, оставаясь так же довольна игрой с полевыми цветами, как и с прежними.
В то лето Малышка начала медленно, но неуклонно вступать в период обычного человеческого осознания жизни. Ушли чудесные сны о других мирах и неповторимая музыка, убаюкивавшая её; вместо этого она каждый вечер с восторгом слушала старые английские песенки и частушки, напеваемые Наной высоким надтреснутым голосом, и встречалась в своих снах с людьми, животными, цветами и игрушками, окружавшими её днём.
Слова стали приобретать некий смысл, подчас счастливый и приятный, но иногда зловещий и пугающий – в зависимости от того, как они были произнесены. Выражения лиц, движения и жесты тоже становились красноречивыми, часто более красноречивыми, чем слова. К примеру, услышав новое слово, она мгновенно оценивала выражение лица говорившего, пытаясь проникнуть в суть сказанного. Завидев светлый взгляд и улыбку, она знала, что всё в порядке, что она в безопасности и новое слово несёт в себе нечто хорошее, нечто, чего потом можно ожидать с нетерпением. Встречая же потускневшие или
Немецкое "Schrecklich!" – "Ужас!"
Испорченное английское "Pick a flower" – "Сорви цветок".