Василеостровский чемодан. Георгий Тимофеевич СаликовЧитать онлайн книгу.
протест. А если к нему присовокупить неудобство от уже налаженного кручения чужой тревоги, перемешенной с родным отчаянием, то в подобной ситуации недалеко и от вполне праведного возмущения. Ведь не так давно герой наш, придя на троллейбусную остановку, ближайшее будущее законно представлял как раз совершенно наоборот: именно сам намерен был оставаться в состоянии покоя внутри машины, но вместе с тем и двигаться в качестве пассажира. А тут бездушное чугунное кружево, которому и впрямь ничего не нужно, тем более, оно и чувств никаких не имеет, отняло у него естественную роль: оставаться самому в покое, но перемещаться за счёт чужого движения. Узор стал пассажиром пешехода. Кто же такого потерпит?
Герой наш остановился и замерил укоризненным взглядом уходящую в перспективу ограду, но та, впрочем, не успевая особо сократиться в ней, вскоре затуманивалась осадками до невидимости, выказывая длину свою вообще будто бесконечной.
«Вот ведь ещё на мою голову», – мысленно произнёс он без намерения вслушиваться в сказанное, и затем перешёл на другую сторону улицы.
Будем снисходительны. Когда человек обретается в озабоченности и непроизвольно испытывает эдакий плечепожимающий неуют от её колючего окружения, то этого человека легко обидеть любым пустяком. Но можно и напротив, совершенно внезапно успокоить. Так и произошло у нас тут, вскоре после того, когда пешеход свернул за угол, оставив обидчицу-решётку сзади: и в пространстве, и во времени. А сам направился вдоль набережной Большой Невы.
Широкое пространство державной реки тут же будто бы раздвинуло в стихийную бескрайность каждую дождинку и снежинку друг от дружки. Воздух стал почти прозрачным. И сквозь эту будто бы хрустальную мглу, образованную разреженными осадками, виднелся противоположный берег с привычным силуэтом. А осадкам, впрочем, теперь негустым и совсем непохожим на те, что были возле бесконечной ограды, а так, подобным ночному северному сиянию, сквозь которое отчётливо различаются звёзды, – вроде бы не слишком оседалось. У них только название такое – осадки. В действительности же они всё кружили каплями и хлопьями в воздухе и имели одну единственную цель – залепить нашему герою лицо или, по крайней мере, пощекотать. Герой ладонью отёр эту ничем не защищённую поверхность, и, помаргивая, вглядывался в силуэт.
Сквозь почти прозрачную белёсую мглу, на том берегу державного водного пространства точнёхонько над крышами домов парил Александринский ангел, и тоже начал сопровождать пешехода, сам-то, мы знаем, оставаясь на месте. Отдалённым от нас предметам свойственно так поступать. Но в его сопровождении заключалось ещё одно замечательное, доброе качество. Будучи далеко впереди нашего героя, Ангел, перемещался одновременно с ним, но с явно замедленным видимым движением, а задумчивым взглядом показывал, будто поджидает человека, потворствует сравняться им обоим, и на короткое время стать почти попутчиками. Даже, думается нам,