Прощание с Литинститутом. Лев Юрьевич АльтмаркЧитать онлайн книгу.
порой беспорядочных и сумбурных, затягивающихся до рассвета и чаще всего не приводящих ни к какому результату. Хотя нет – результаты были. Может, и не такие явные и ожидаемые, но – были. Я учился не жалеть себя и извлекать на свет то, что подспудно копилось в душе, вскрывать гнойники и болячки самолюбия и самолюбования. Это проходило не безболезненно, а через стыд, протест и тяжёлую ломку, может быть, даже борьбу с притаившимся внутри меня пресловутым «вселенским жлобом». Но я одновременно и чувствовал, как с каждым разом всё выше поднимаюсь и становлюсь каким-то иным, непохожим на себя прежнего.
Это было главным, что теперь привлекало меня в Литинституте. Заряда, получаемого на сессии, мне хватало, чтобы чувствовать себя нормальным человеком и протянуть бесконечные полгода до следующей сессии, когда мы, заочники, вновь приезжали из своих провинций сюда, в столицу. Энергией, которой я, как аккумулятор, заряжался от наших разговоров, хватало как раз на полгода…
Но ничто на свете не бывает бесконечным. С окончанием Литинститута я с грустью понял, что источника, подпитывающего меня, больше не осталось. Если я не сумею что-то кардинально изменить в своей жизни, то окончательно опущусь на дно, и никакие силы меня оттуда уже не вытащат. «Вселенский жлоб» окончательно поработит меня, и я больше не напишу ни строчки. С литературой и вообще со всем, что пока удерживало меня от погружения на дно, будет покончено.
Нужен был выход, потому что тянуть и ждать невозможно. Панацею от своих бед я увидел в отъезде в Израиль. Внутренне я понимал, что это вовсе не решение проблемы, но какая-то, хотя бы временная отсрочка. Для чего – неизвестно, но отсрочка… Не такой уж я был наивный, чтобы не понимать, что подобные проблемы решаются вовсе не переменой места жительства и обстановки. К тому же внутри меня теплилась мистическая надежда на то, что земля Израиля вдохнёт в меня новые силы и даст то, чего я никак не мог обрести до сих пор…»
– Вперёд! – донеслась до Мишки команда Ирокеза.
Солдаты снова зашевелились, бросая недокуренные сигареты и привычно поправляя автоматы. Время начала операции наступило, и было уже не до писания в тетради и вообще ни до чего-то другого, что не описывалось коротким и страшным словом «война».
Привычно вслушиваясь в отдалённое урчание вертолётов, Мишка шёл в цепи солдат с автоматом наперевес. До этого он уже участвовал в перестрелках, поэтому ни боязни, ни тревожного ожидания близкой опасности в нём не было.
Конечно, к войне ни один нормальный человек привыкнуть не может, но как-то, наверное, со временем притупляется острота восприятия, и всё происходящее видится не таким мрачным и жутким. Сегодня, когда за Мишкиными плечами уже был кое-какой солдатский опыт, он с печалью отмечал, что, вопреки расхожему мнению, война напрочь лишена романтики, а красивые легенды о ратном героизме и красивом подвиге – только лишь легенды. Война – это даже не тяжёлый ежедневный труд на грани физического и нервного истощения, а обманутое