Девушка из Стамбула. Гаяз ИсхакиЧитать онлайн книгу.
стала невыносимой, дни потянулись тёмные и безрадостные. Особенно трудно было, когда в театре давали спектакль.
Я садилась за рукоделие и путала рисунок, всё получалось плохо, пальцы исколола иголкой.
Отец всё не мог успокоиться, зато мама, похоже, стала добрее и сердечней прежнего. Однажды, как всегда, в одиннадцать часов, огни в доме потушили и легли спать. Я долго не могла уснуть. В комнате родителей тоже не спали. До меня доносились то спокойный голос мамы, то гневный голос отца. Слышались лишь отдельные слова. Я очень страдала, не знала, куда себя девать, скучала по джигиту, хотелось услышать его голос. Мне казалось, что я разлучена с близким человеком, которого знала давным-давно. Делать ничего не хотелось. Думала отправить в театр брата, дав ему денег на папиросы, но его отец тоже не пустил.
– Чтобы в театре ноги вашей не было! – гремел он.
Почему-то всё время хотелось плакать. Я слонялась по комнатам, пробовала петь. Время тянулось бесконечно.
На другой день утром, часов в одиннадцать, у наших ворот остановилась лошадь. Я смотрела и не верила глазам: из повозки вылезал джигит, о котором я всё время думала! Тот самый!
– Мама, – закричала я, – он приехал!
Мама встала с места:
– Кто приехал?
– Тот джигит!
– Ну чего кричишь, парней, что ли, не видела? – обругала она меня и стала разглядывать джигита, а сама соображала, что делать.
Зазвонил колокольчик. Мама застыла на месте. Сказала служанке:
– Иди узнай, кто такой и что ему надо.
Колокольчик тем временем звякнул ещё.
– Ты почему заставляешь человека ждать? – крикнула я служанке и побежала открывать дверь.
– Что ты делаешь, Нафиса, вернись! – пыталась остановить меня мама. – С ума, что ли, сошла?
Сердце моё сильно билось, казалось, вот-вот выскочит из груди. В сенях я глубоко вздохнула и, затормозив себя, подошла к двери. Джигит, ожидавший увидеть служанку, был немало удивлён. Чтобы взбодрить его, я сказала:
– Добро пожаловать! Прошу вас, проходите!
Он покраснел и стал взволнованно пожимать мне руку. Вошли в дом. Мама, не зная, как держать себя с нежданным гостем, накинула на себя шаль и сказала:
– Прошу вас, кунак[3]!
Не сумев скрыть своей радости, я просияла улыбкой. Мама сделала мне глазами какой-то знак, который я не поняла, да и не хотела понимать.
Джигит сказал:
– Вас в театре не видно, туташ!
– Да уж какой тут театр! – воскликнула я. – За прошлый раз наказание отбываю: отцу донёс кто-то, что мы с вами беседовали. Если бы вы видели, какой переполох он поднял! Словно день страшного суда настал!
Мама покашляла, делая мне какие-то знаки, а я, смеясь, выложила джигиту всё начистоту. Видя, что не может остановить меня, мама сказала:
– Вели поставить самовар, дочка!
– Спасибо, спасибо, – сказал джигит, – я ведь только поздороваться собирался.
Но
Кунак – гость.