Перемена погоды. Алёшка ЕмельяновЧитать онлайн книгу.
зерно или клубень,
тогда вырастают культуры, сады.
А спермии сеют в постелях и клубах,
и так появляются дети-цветы.
От слова рождается ссора иль ода,
тогда и кустится, ветвится процесс
в любую погоду средь часа и года.
Всему агроном – ангелок или бес.
Когда ж в котлован вдруг кирпичик кидают,
растут небоскрёбы, как луг, сорняки.
При этом лачуг своих не покидают
бедняцкие семьи, скопцы, старики.
Так город крупнеет и ширится всюду,
с утра до заката рабочего дня.
И эту бетонно-стеклянную груду
с тоской подасфальтною держит земля…
Пышноволосая
О, пышноволосое, тёплое чудо!
Примерная дива в купюрных мечтах.
Зазноба со стойкой и бархатной грудью,
что в сетчатых скобках, прилипших вещах.
Забавница милая, ангел любезный
в атласных подвязках и лентах сухих,
со стогом соломенным и легковесным,
собой развевает живые духи.
Кудрявоголовая, мягкая ярка.
Знаток прикасаний и песен, и мод.
Укромноголосая, будто подарок,
чей вкрадчивый голос, как липовый мёд.
Мне льстит это зрелище, что распрекрасно!
Изгибы манящи, хоть грешен их вид.
Я в этом спектакле участник всевластный,
калиф, что на час от печалей укрыт…
Полине Ъ.
Костлявые ветки зимы и сугробы
Шагаю вдоль тёмных, подлунных покроев,
мотая свой клетчатый шарф поплотней.
Снежинки порхают бриллиантовым роем,
ложась на прохладу графитных теней.
Снежок не засыплет и не обесцветит
все эти накладки от древ и домов.
На них фонари многосолнечно светят,
как посохи старцев, друидов, отцов.
Сугробы – почти карамель, что застыла,
стекая с деревьев в наземную жизнь;
оплавленность, творог иль пенное мыло,
как будто б их белые листья слились.
Все белые кучи – вулканы и сопки,
а ветки – дымы, что зависли в зиме,
что в сильном морозе колючи и ломки,
что скрипло мне машут в большой полутьме.
Петляю по скользи, хрустящему снегу,
меж пышных наносов, бугров, мерзлоты,
в какой-то январской и истинной неге,
мечтая войти в кров, где ужин и ты…
Но это несбыточный рай и надежды.
Душа домурчала и в лето ушла.
Теперь ты уже не со мною, как прежде.
А впрочем, моей и тогда не была…
Просвириной Маше
Крыжовник в корзине с вишнями. 1918 г.
Герой двух боёв с монархистским движеньем,
с большим пистолетом в чудной кобуре,
читает Устав