Что-нибудь светлое… Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 8. Павел АмнуэльЧитать онлайн книгу.
понимаете… Кто я такой? Медбрат, у меня даже нет полного медицинского образования. Я здесь после армии, других вариантов не было, хотел стать врачом, но потом… неважно. Личные обстоятельства. В общем, для доктора Мирьям я как бы… «Привези, принеси»… Говорил доктору, что ваши посещения благотворно влияют на Тами, но… «Занимайтесь своим делом, Томер».
– Я мог бы приходить чаще.
– Нет, – мгновенно отреагировал Томер. – Чаще не надо. Это будет… неправильно понято.
– Вы хороший человек, – вырвалось у Игоря. – Спасибо вам.
– Тами – необыкновенная женщина, – пробормотал Томер. – Они здесь все необыкновенные, правда. Аутисты. К ним редко приходят родственники, а друзей ни у кого из них нет. Оно и понятно: общаться с ними почти невозможно. Мало у кого есть терпение. А ведь каждый – особый мир. Как у Канта: вещь в себе. Черный ящик… Извините, я разговорился. Дела.
– Вы читали Канта? – не удержался от вопроса Игорь.
– Нет, – улыбнулся Томер. – Я читал – в школе еще – популярную книжку по философии. Так вы приходите.
* * *
«Она никогда не видела, – думал Игорь по дороге домой, машину он вел медленно и по улицам, где не было интенсивного движения, ноги и руки механически делали свою работу, а голова была свободна, – но какие-то зрительные образы в ее мозгу формируются. И смотрит она, будто видит глубину предмета. Каким она видит… нет, так невозможно сказать… Каким она меня ощущает, если в мозгу у нее нет зрительных аналогов? Как она живет в своем мире, отделенном от реального высокой, до неба, стеной непонимания? О чем она говорила, что имела в виду, когда повторяла: два – много, а три – в самый раз?..
Игорь давно не убирал в квартире. Здесь было не то чтобы запущено, нет, все лежало на своих местах, он любил аккуратность, но со стороны могло показаться, что предметы разбросаны как попало – тем не менее, все было точно рассчитано, много раз передвинуто с места на место, прежде чем для каждого предмета найдено оптимальное расположение. Пыль Игорь смахивал время от времени, но пыль ему не мешала, хотя на многих предметах лежала толстым слоем. На блюдцах и чашечках в серванте пыль была трехлетней, потому что три года назад отец еще жил здесь и тщательно протирал каждую субботу все предметы, которых касалась рука мамы. На платяном шкафу – не достать – стояла фарфоровая чайка, огромная и тяжелая. Мама привезла ее с собой в Израиль, и папа говорил, что с ней было много возни – попробуй упаковать так, чтобы в дороге птица не разбилась. Чайка что-то значила для мамы, настолько личное, что даже папе это не было известно. Для Игоря чайка стала своеобразным маркером их дома, их жизни. Прочитав лет в пятнадцать «Чайку по имени Джонатан Ливингстон», Игорь пришел к выводу, что это она и есть – точнее, памятник великой чайке, ставшей уже тогда для него символом стремления к новому, чего, возможно, в фарфоровой птице вовсе и не было.
Когда мамы не стало…
Игорь тряхнул головой и повернулся к чайке спиной. Он не любил вспоминать