Философия футуриста. Романы и заумные драмы. Илья Зданевич (Ильязд)Читать онлайн книгу.
оставалось искать в своем кругу – дело значительно облегченное. Подозрения не быстро, но все-таки остановились на Лаврентии, свежем дезертире отличного роста и отваги. Лаврентий только что вернулся на завод, скрывался несколько дней в лесах, по случаю приезда в селение комиссии по призыву новобранцев, и во время его отсутствия тело брата Мокия и было поймано. Дезерт<ир>уя, Лаврентий счел нужным оправдываться перед товарищами (он-де скрывается, чтобы не убивать по приказу), что, так как никаких оправданий мужественному бегству не требуется, и было указанием на то, что молодой человек решил убивать самовольно, и убийство, следовательно, было предумышленным. Верно, что Лаврентий не был единственным дезертиром, и в этот приезд свой комиссия, как в прошлые, вовсе не нашла в деревне лиц призывного возраста, но никому не пришло на ум высказывать презрение к убийству казенному, кроме Лаврентия, и потому улики против него были неопровержимы.
Когда вышеприведенные слова Лаврентия о убийстве стали известны каменотесу Луке и очередное собрание в кабаке во всем с Лукой согласилось (ваятель бесился от радости, вот когда изготовление надгробного камня ничем не задерживается), Лаврентия не схватили и даже не поставили в известность о возводимых обвинениях, но следователи, порешив держать открытие про себя, начали за Лаврентием слежку, чтобы убедиться, до чего этот человек злой волей насыщен и не допустить ее новых проявлений. Отныне каждый его шаг, всякое действие были на виду. Лаврентий работал ли – некто другой стоял рядом с надсмотрщиком, якобы досужий посетитель; спал ли – окно открывалось и кто-то осматривал комнату. Когда же молодой человек уходил охотиться в лес и на ледники, за его спиной от ствола к стволу, от скалы к скале перебегали тени. А так как в течение месяца ничего осудительного Лаврентий не сделал, то каменотес, старшина и прочие уверились, что наткнулись не только на отменного злодея, но и на хитреца.
Следователи предполагали, что Лаврентий делает лишь вид, что не замечает слежки и не знает о<б> обвинении, над ним тяготеющем. Действительно, Лаврентий был превосходно обо всем осведомлен и его слепота и глухота были напускными. И мог ли он, само чутье, не заметить настойчивой и грубой погони, которой предались односельчане. Неоднократно его подмывало выкинуть какую нибудь штуку, насолить преследователям, им пригрозить, требуя, чтобы его оставили в покое. Но Лаврентию казалось, что лучшая самозащита – притворство, и он продолжал, как ни в чем не бывало, держаться обычного уклада жизни.
На заводе Лаврентия не любили, несмотря на веселый нрав, силу и ловкость, на то, что он всегда, всюду, неизбежно бывал героем, на работе, на охоте ли, или в играх, пользуясь преимуществами в меру и никогда ими не щеголяя. Его страсть рассуждать, отвечать на всякое “да” двумя “нет”, доказывать, замашка никому не доверяться, не верить даже себе, и все это с долей хотя и скрываемого, но острого деревенского снобизма, вооружали против Лаврентия даже приятелей. Для всех он был порохом,