Цунами. Анатолий КурчаткинЧитать онлайн книгу.
еще обочины дороги и тротуаров не обросли снеговыми валами, и белое пространство вокруг светилось безгрешной, младенческой невинностью. Целью его был телефонный переговорный пункт у подножия монастырского холма. Можно было позвонить и с почты, что находилась совсем рядом с тем магазином, где он покупал «Бородинский» – наискосок на другой стороне проспекта, – но он всегда ходил звонить туда, к подножию монастыря. И всегда пешком. Если позвонить с почты, поездка сразу исчерпывала себя. А так, с проходом через полгорода, она словно бы наполнялась значением и смыслом. Обретала содержание. Объемное всегда значительнее того, что мало по размерам.
Просторный зал переговорного пункта, весь в сотах узких деревянных кабинок со стеклянными дверьми, был арктически пустынен. Лишь в одной из кабинок с крупными надписями на стекле «Москва» впаянной в мед пчелкой виднелась фигура молодой женщины в серой дубленке.
Рад прошел к кабинке со словом «Москва», что была самой дальней от той, где стояла пчелка в дубленке. Вошел внутрь, наглухо закрыл за собой дверь, расстегнул куртку, извлек из кошелька магнитную карточку, снял с рычага трубку, вставил карточку в прорезь. Мать у себя дома сняла трубку после первого же гудка, словно сидела около телефона и ждала звонка.
– Алле! Алле! – произнес ее голос.
Голос у нее был тревожный, вибрирующий, будто натянутая на разрыв струна, – может быть, она и в самом деле сидела у телефона. Или, скорее, таскала его с собой, куда б ни пошла.
– Это я, мам, – сказал Рад. И быстро, чтобы не выслушивать упреков, что давно не давал о себе знать, добавил: – Я о'кей, у меня все нормально.
Маневр его, однако, успехом не увенчался.
– Ой, ну вот слава Богу, ну наконец! – зазвучало в трубке. – Что, неужели у тебя никакой возможности звонить чаще? Я уже не знаю, что думать, я уже себе Бог знает что представляю!
– Не надо ничего себе представлять, – сказал Рад. – Я тебе объяснял, объясняю еще раз: если со мной что случится, тебе позвонят. Никто не звонит, и я в том числе, – значит, все хорошо, у меня все нормально.
– Да, нормально! А ждать мне: зазвонит этот проклятый телефон, не зазвонит, трястись все время – это мне легко, да?
– Так, мам, я тебе все сказал! – Рад отнял трубку от уха, постоял так, не слыша, что отвечает мать – прием, выработанный, чтоб не сорваться, – и снова поднес трубку к уху. Мать там все говорила – не имея понятия, что ее слова были выброшены на ветер. – Я жив-здоров, у меня все нормально. Что ты? – прервал он ее.
Несколько долгих секунд в трубке длилось молчание.
– Я тоже, слава Богу, жива-здорова, – сказала потом мать. – Вот только это ожидание… Я пью валокордин ведрами. Ты можешь хотя бы сказать, где ты?
Рад не сдержался.
– Опять двадцать пять! – воскликнул он. – Я в безопасности, не волнуйся! Потому и не говорю тебе где – для безопасности! Все, пока!
Он бросил трубку на рычаг, не дождавшись ответных слов прощания. Трубка впечаталась