Люди Германии. Антология писем XVIII–XIX веков. Вальтер БеньяминЧитать онлайн книгу.

      Таким путём, видимо, и следовал юный студент, привёзший это письмо в Кёнигсберг. Несомненно, всё оно проникнуто истинной человечностью. Но, как и всякое законченное творение, оно одновременно обозначает также условия и границы того, чему даёт столь завершённое выражение. Условия и границы человечности? Конечно, и, надо думать, они бросаются нам в глаза тем сильнее, чем отчётливей выделяются на фоне средневекового образа жизни. Если Средневековье ставило человека в центр Вселенной, то для нас такое положение и состояние столь же проблематично, будучи подорвано новыми средствами научного исследования и познания, разложено на тысячу элементов и тысячу законов природы, подвергших наш образ радикальной трансформации. И теперь мы оглядываемся на эпоху Просвещения, для которого законы природы ни в одном пункте не входили в противоречие с ясно обозримым порядком природы и которое понимало этот порядок как некую регламентацию: все подданные распределены по сословиям, науки – по отделам, имущество – по сундучкам, человека же как homo sapiens оно отличало от других творений одним лишь тем, что тот одарён разумом. Такова была пространственная узость, в которой человечность разворачивала свои возвышенные деяния и без которой была обречена на увядание. И если неразрывная связь убогого, тесного существования и подлинной человечности нагляднее всего выражается у Канта (явившего собой фигуру, срединную между школьным учителем и народным трибуном), то письмо его брата показывает, как глубоко в народе было укоренено подобное чувство жизни, нашедшее выражение в писаниях философа. Иными словами, когда речь заходит о человечности, не следует забывать об узенькой бюргерской комнатке, куда Просвещение бросало свой свет. И вместе с тем здесь выявляются и более глубинные социальные предпосылки, на которых зиждется отношение