Ангел по имени Боб. Макс ФеттЧитать онлайн книгу.
окнами, как бабка с радикулитом, я заглянул в окно. В последний раз мама дергалась от каждого взмаха крыльев. Я спрятал их под фуфайкой, чтобы случайно не спугнуть ее.
В окне показалась кухня. Старые измазанные жиром обои, плита, где тысячи жженых спичек закрывали конфорки. На столе полчища муравьев растаскивали корку хлеба и рассыпанный сахар. У стены покосившаяся железная печь с горкой ветхих бревен. С потолка свисала перегоревшая лампочка, не давая мне заглянуть глубже в дом. Я встал на перевернутое ведро и дотянулся до открытой форточки. Марлевая сетка не позволяла мне просунуть нос, точно камору-переростку. Я прислушался. Из глубины дома доносился скрип кресла-качалки.
– Боб, – подозвал меня Леонид Семёнович. Дно ведра подо мной проломилось. Обе ноги провалилась в него, сковав их, и я рухнул в грязь.
– Да блин!
Отвратительная задача пытаться отмыть перья. Нет представлений, как это делают птицы, но мне приходилось последнему идти в баню, когда горячей воды нет, но есть общие вонючие мочалки и оголенные до прутьев веники, и сидя голой жопой на холодной лавке отмывать каждое перо. Ладно бы никто за этим не следил, так нет, батюшка проверял меня. Он всегда носил с собой серебренные часы на цепочке. Редкая минута, в которую он не натирал их махровой тряпочкой. И если мои перья по чистоте не совпадали с блестящей крышкой, то меня разворачивали в баню.
– Ученый найден, – сказал Леонид Семёнович, пока я пальцами пытался оттереть крылья. В доказательство он показал мне монету.
– И че? – спросил я, всячески осматривая её.
– Дату глянь. Две тысячи второй. В тюрьмах платят зарплаты, значит Учёный где-то потратил деньги, значит ему выдали сдачу.
По уровню понимания его логика ютилась где-то между укладкой асфальта с первым снегом и свадьбой сразу после школы.
– Ближайший магазин в деревне, – продолжал он, – а там новых денег отродясь не было! Это точно его монета и это точно он!
Леонид Семёнович взял след, а я взял тряпку с веревки, где сушилось чье-то белье, и последовал за ним, оттирая подсыхающую грязь.
Снова пройдя через ограду из репейников, мы вернулись на рынок. Народу там прибавилось и виной тому стал парень с отрезанным ухом и портретом обезумившей монашки на палке. Он стоял на самодельной трибуне из бочек и фанер. Голова побрита, а тело закрывала волчья шкура. На фоне стоял я с распахнутыми крыльями, сделанный из картона в полный рост. Батюшка распорядился, чтобы такие поставили у всех магазинов городка неподалёку.
Задумка не приносила нужного внимания. Прохожие считали меня персонажем любовного романа. А на въезде картонного ангела украли и поставили у ларька, приклеив шаверму и подписав: «Ангелам – ангельская еда». На рынке мою картонную копию разукрасили и превратили в дьявола с чёрными крыльями и бородкой.
– Внемлите мне, люди! – кричал оратор, махая портретом. –