Мортен. Охвен. Аунуксесса. Александр Михайлович БруссуевЧитать онлайн книгу.
и солнышко светит в другую сторону. Я осторожно пощупал свое лицо. Боли и одутловатости не ощутил, только шершавость изрядную. Правильно, у меня же на лице застыла ночная косметическая маска. Для профилактики кряхтя, я выскользнул из объятий тепла и, посмотрев по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, на цыпочках побежал к морю умываться. Конечно, не самая приятная в мире вещь – мыться соленой водой, но за неимением поблизости пресного источника, можно довольствоваться и этим.
Когда я возвращался к шалашу, Олли уже раздул огонь и, зябко поеживаясь, обхватив руками плечи, смотрел неотрывно на крохотное пламя. Чтобы хоть как-то отреагировать на мое приближение, ему пришлось сначала поднять голову, а потом отлепить от язычка огня свой застывший взгляд.
– Человек может бесконечно долго смотреть на горящий огонь, на летящие облака, на текущую воду и на то, как работает другой человек, – продекламировал он и сразу же задорно добавил. – А что – ничего!
Это он имел в виду мою отмытую от бадяги физиономию.
– Желтая, конечно, как у осеннего листа, но зато, ни опухоли тебе, ни синяков! А, хорошо!
– Все твоими молитвами, старина! Даже и не знаю, как тебя благодарить? – присел, было, я к костерку. – Слушай, Олли, мне бежать надо, Охвен там, поди, заждался. Отнеси, будь другом, фляжки моим, скажи им, мол, все в порядке. Договорились?
Олли только рукой махнул в согласии, весь ушедши в загадочное скальдовское самосозерцание.
– В следующий раз, если Бэсан на тебя наскочит, я его также лихо отделаю, – сказал я и убежал.
Можно, конечно, было размахнуться одновременно руками–ногами – и в один миг оказаться на знакомых лугах, гася инерцию об удивленных коз. Но тогда я был бы сверхскоростным предком супермена. Можно было поместить согнутые в локтях руки перед грудью и в такт широкому размеренному шагу помахивать расслабленными кистями, одновременно поводя головой из стороны в сторону. Но тогда бы я стал олимпийским чемпионом 1980 года из Эфиопии Мирусом Ифтером. Я же оставался изрядно помятым в ночной потасовке парнем, да еще из далекого прошлого, где не встречались пока ни супермены, ни, тем более, загадочные эфиопские бегуны. Мое время всеобщего знания еще не наступило. Я кое-как тащился и жалел себя, находя тысячи оправданий своей медлительности.
Меня еще даже не приобщили по молодости лет к рукояти меча викинга, поэтому мое тело капризничало и еле тащилось по знакомой тропке. Если бы я был уже воином, то, без всяких сомнений, уже бы давно добежал до места. Душа моя, конечно, неоднократно сгоняла к нашему кампусу и возвращалась обратно, очень притом удивляясь, что я сделал за это время всего пару сотен шагов.
Тем временем, очутившись в зоне досягаемости рецепторов Бурелома, я триста раз покритиковал свою опрометчивость за отсутствие с утра даже глотка воды, о чем не преминул сказать радующемуся встречей псу. Охвен издалека казался все в том же положении, в каком я оставил его вчера. Пока я с натугой дотащился, наконец, до вполне живого огня, старик не пошевелился.