Минтака Ориона. Юрий ГельманЧитать онлайн книгу.
невысоко над землей, освещали заполненный гостями сад. Над головами людей то и дело разрывались какие-то хлопушки, осыпая высокие прически дам и плечи мужчин золотистыми кружочками конфетти. Повсюду раздавался шорох, свист, выстрелы специально подготовленных патронов, и в этом шуме тонули, растворяясь, восторженные голоса людей.
И вдруг неподалеку от того места, где находился Эндрю, случилось то, чего меньше всего ожидали люди. Одна из шутих, взлетая, задела ветку дерева, резко изменила траекторию полета и упала на голову женщины, которая, не успев даже вскрикнуть, повалилась навзничь. Платье на ней в один миг вспыхнуло, как факел. Толпа в едином порыве ахнула и расступилась, образовав круг всеобщего оцепенения. И только один человек, в два прыжка оказавшийся рядом, сорвал с себя малиновый камзол, которым начал сбивать пламя. Его отчаянная попытка, впрочем, не принесла успеха, и тогда он, схватив женщину в охапку, бросился к фонтану, расположенному тут же, и вместе со своей огненной ношей упал в воду.
Поначалу дико не везло.
У дьячка Фомки Белого, который частенько навещал больного Сергея и с которым всегда находил, о чем поговорить, Шумилов взял немного денег для приобретения красок. Весной он обещал дьячку привезти краски в Благово, но… однажды на рынке, куда Сергей ходил за продуктами, все деньги у него из кармана вытащили. Семи копеек, что болтались в другом кармане кафтана, едва хватало на хлеб, да и то на три дня.
Правда, хозяйка комнаты – даже не комнаты, а так, угла, – которую он снял в страшненьком, невзрачном домишке в конце Литейного, оказалась женщиной понятливой и незлобной. Она согласилась с постояльцем на отсрочку платежа за жилье.
И теперь Сергей ежедневно отправлялся на Невский или к Зимнему, где всегда бывало немало народа, и там, на морозе и на ветру, часто просто-таки замерзая, рисовал карандашом «летучие» портреты прохожих, продавая их тут же за копейку-другую. Наплывали на него, покачиваясь в морозной дымке, петербургские дома, рассекали взор стремительными черными линиями экипажи, обнимали голоса людей, торгующих пирожками где-то неподалеку, просто снующих мимо. А он все стоял посреди этих, казалось бы, нереальных декораций и терпеливо, без суфлера играл роль, написанную для него судьбой.
Так, в холоде и полуголоде прошла часть декабря, прошел январь. А однажды в феврале, когда с Балтики, наотмашь хлестая по щекам, дул пронзительный ветер, когда руки уже плохо слушались художника, да и вообще мало кто, пробегая мимо, обращал на него внимание, вдруг подошел к Сергею человек и тронул за плечо.
Одет незнакомец был солидно, по-зимнему. Была на нем шуба до пят с высоким воротом, валенки, шапка волчья с козырьком на глаза. Взгляд его темных, угольных глаз был, вместе с тем, удивительно светел и чист. Сергею понравился и голос – низкий такой, басистый.
– Молодой человек, – сказал незнакомец,