Дар дождя. Тан Тван ЭнгЧитать онлайн книгу.
праздновали сорокадевятилетие отца в клубе «Далматинец» прямо перед полем для крикета в центре города. На поле кипела жизнь: игроки бегали между тенями от зданий суда, возвышавшихся через дорогу. Мяч со смачным стуком ударялся о биту, и следом раздавался хор криков в поддержку отбивающих. Обычный день в крупнейшем городе Малайи: англичане покидали душные кабинеты, отправлялись в «Далматинец» на джин-тоник и партию в крикет, потом возвращались домой принять ванну и ехали обратно в клуб на ужин и танцы. Приятная жизнь, жизнь богачей, полная праздности и наслаждений.
Японское посольство располагалось в перестроенном бунгало на холме сразу за отелем «Коркозой», некогда официальной резиденцией резидент-генерала Малайских федеративных штатов. К нему вела прохладная, тенистая дорога, которую кроны старых малайских падуков засыпали листьями, сухой корой и сучками, хрустевшими под шинами. Часовой на въезде отдал нам честь.
Молодой парень в военной форме отнес вещи в отведенные нам комнаты. Сразу же заработал вентилятор. Когда мы вышли на веранду, нам подали бокалы чая со льдом.
Посольство выходило на лесистый склон, густо поросший огненными деревьями. Я пил чай и размышлял о понятии долга, всю дорогу не дававшем мне покоя. Оно было таким расплывчатым и, как мне тогда казалось, бессмысленным. А как же свобода выбора, с которой мы родились?
В начале моего обучения Эндо-сан говорил, насколько серьезен принимаемый им долг учителя. Этот долг никогда не предлагали кому угодно или по случаю. Чтобы убедить сэнсэя принять его, будущему ученику нужны были рекомендательные письма. Преподавание никогда не мыслилось само по себе, без сопутствующих обязанностей и обязательств, и постепенно я это понял. Но у меня в мозгу продолжали звучать слова Ясуаки, предостерегавшие о долге, генералах и императорах.
Внезапное беспокойство заставило меня допить оставшийся чай одним глотком. Эндо-сан кивком пригласил меня спуститься по лестнице:
– Нам нужно засвидетельствовать почтение Саотомэ Акасаки-сану, послу в Малайе.
Несмотря на то что бунгало было построено в традиционном англо-индийском стиле, с широкими деревянными верандами и высокими легкими потолками, интерьер выдерживался исключительно японский. Комнаты разделяли бумажные ширмы-сёдзи, в хорошо освещенных местах висели свитки с каллиграфией, а в воздухе, потревоженном нашим движением, витал едва уловимый аромат очищающих благовоний. На низких столах стояли лаконичные, скелетообразные композиции из цветов.
– Эти композиции делает лично Саотомэ-сан. Его икебаны получили несколько призов в Токио.
Еще один юнец в военной форме раздвинул дверь, и, прежде чем войти, мы сняли хлопчатобумажные тапочки, оставив их у порога. Стены комнаты были совершенно голыми, если не считать фотографии угрюмого человека. Эндо-сан опустился на колени на соломенный мат и поклонился портрету. Я этого не сделал, но сделал вывод, что это портрет Хирохито, императора Японии. Мы уселись на пятки и стали ждать Саотомэ-сана. Его приход вызвал шквал поклонов, после чего мы наконец устроились