Пуговица. Утренний уборщик. Шестая дверь (сборник). Ирэн РоздобудькоЧитать онлайн книгу.
к этому. Но что-то удержало меня.
Посидели мы недолго. Сославшись на срочную деловую встречу, я быстро ретировался. Мне нужно было обдумать, как сделать так, чтобы не обидеть Лику. Она вышла со мной к лифту. Удивительное дело: когда мы оказались наедине, ко мне вновь будто вернулось зрение. Лика стояла передо мной как олицетворение праздника – глаза ее лучились. Что я должен был сказать? – «Спасибо, малышка, розыгрыш удался?»… Но, глядя на нее, я понимал, что она просто погибнет. Не знаю, почему у меня возникла такая уверенность. Она погибнет. Или… или ее постигнет та же участь, что и меня. А уж я-то хорошо знал, что это такое. Я поцеловал ее, мечтая о том, чтобы скорее пришел лифт.
Конечно, ни на какую встречу я не пошел. Зашел в «Суок» – маленький ресторанчик, который вызывал у меня трепетные детские воспоминания. Он был оформлен под цирковую кибитку, стены украшали рисунки из первого иллюстрированного издания «Трех толстяков» – гимнаст Тибул, доктор Гаспар Арнери с ретортой в руках, смешной учитель танцев Расдватрис с нежно-розовой фарфоровой куклой под мышкой. И, конечно же, девочка со странным именем Суок, балансирующая на шаре. Я сел, заказал себе водки и уставился на голубовато-серый рисунок. После третьей рюмки (я не закусывал), девочка на шаре показалась мне объемной, а выражение лица – живым. У нее были рыжие локоны и зеленые глаза, она смеялась. После пятой рюмки я понял, кого она мне напоминает. Лику…
Я вдруг подумал, что в любом случае любил бы ее! Она мне выпала, как карта – тогда и теперь. Я уже любил ее, когда узнал, что у Лизы есть ребенок. Конечно! От этого никуда, видно, не деться. Значит, так тому и быть! Я буду ее любить и беречь. И уж если Лиза присутствовала в моей жизни до сих пор как фантом – теперь я приблизился к ней в реальности. А это совсем не то что фантазировать. Возможно, это поможет мне победить прошлое, успокоиться. Кроме того, я понял, что она меня не узнала…
А потом я думал только о Лизе. Она мало изменилась. Более того, она относилась к тем женщинам, которым возраст лишь прибавляет шарма. Да, ее черты заострились, и из-за этого еще ярче проступила на лице сущность натуры – яркой, неповторимой, достаточно жесткой и бесконечно притягательной. Такое лицо могло быть у Медеи, у Медузы Горгоны, у Суламифи. Ей подходила каждая строчка «Песни песней», я силился вспомнить, что там было о «меде и молоке под языком», и меня охватывала все та же дрожь. Да, она не узнала меня. Я был всего лишь эпизодом в ее жизни. Обидно, что для меня все было иначе.
…Суок сошла со стены и уселась напротив, она двоилась в моих глазах, и от этого ее губы казались размытыми, а глаза – раскосыми и лукавыми.
– Скучаем или грустим? – спросила Суок.
– Пьем, – ответил я, подвигая к ней вторую рюмку и наполняя ее до краев.
Суок выпила почти залпом и откинулась на стуле, выставляя напоказ ноги в черных сетчатых чулках.