Опоздавшие к смерти. Cобрание сочинений в 30 книгах. Книга 28. Павел АмнуэльЧитать онлайн книгу.
вполне законным в отличие от террора.
На въезде в Шуафат, за большим мостом, который нависал над дорогой и вел в еврейский район Писгат-Зеэв, стоял джип пограничников, уже предупрежденных о визите следователя полиции. Задерживаться Штерн не стал, помахал сержанту, тот сделал рукой жест, который при желании можно было счесть и за неприличный. Моти, свернув влево, повел машину по узкой улице Ибрагима, где движение было почему-то двусторонним, хотя разминуться со встречным транспортом было абсолютно невозможно.
– Не мог поехать по Мардана? – буркнул Штерн. – А если сейчас из-за угла кто-нибудь выскочит?
– Здесь короче, – отозвался Моти, всем видом показывая, что каждый должен заниматься своим делом и не вмешиваться в функции другого.
Через минуту, не встретив, к счастью, ни одной машины, с которой пришлось бы идти на таран, влетели на центральную площадь, пустынную настолько, что с трудом верилось, что здесь вчера бушевала толпа. Дом адвоката был вторым от южной оконечности площади – красивое двухэтажное строение с навесными балконами и двумя колоннами в византийском стиле. Не самый богатый дом, но и не из бедных. Хотя Шуафат официально считался лагерем палестинских беженцев, здесь можно было увидеть виллы, стоимость которых достигала полумиллиона долларов. Впрочем, трущоб тоже было более чем достаточно, особенно на большом удалении от городского шоссе. В западной части деревни люди жили в удручающей тесноте и грязи, и Штерн часто использовал это обстоятельство в своих спорах с адвокатом.
«Вот вы, Мухаммед, – говорил он, – вы защитник прав человека, и в первую очередь – человека палестинского. Вы что, не видите, как нарушаются эти права в вашем же Шуафате? Все эти трущобы давно можно было снести и людей переселить в нормальные дома. Так нет же, местные власти противятся изо всех сил, потому что вам выгодно до сих пор – полвека спустя! – изображать, как вам плохо под израильской оккупацией, и получать помощь от международных организаций, но только не от иерусалимского муниципалитета! Заставляете людей жить в грязи только для того, чтобы выглядеть мучениками в глазах так называемого мирового общественного мнения».
«Уважаемый Ицхак, – отвечал обычно Аль-Джабар, – вы неправы. Я живу в прекрасном доме, если ваша филиппика относится и ко мне лично, а тысячи моих соплеменников живут в грязи. Это верно. Как верно и то, что я получил образование, а они – нет. У них есть права, но нет возможности эти права осуществить».
«Мы же предлагали переселить всех…»
«Всех? Не смешите меня, Ицхак. Вы хотели построить несколько домов, чисто пропагандистская акция».
– Приехали, – сказал Моти, и Штерн оторвался от воспоминаний. Странное дело: он поймал себя на мысли, что иногда ненавидел Аль-Джабара, хотел видеть его униженным, а дом его, этот замечательный дом – разрушенным, но ни разу не пожелал адвокату смерти. Может, он излишне сентиментален? Ведь наверняка