До третьей звезды. Михаил ЛебедевЧитать онлайн книгу.
и конечно, с безумством полиции европейских стран, разгоняющих противников Четвёртой вакцинации дубинками и водомётами. Обычная повседневная тоскливая муть.
Артёмов приезжал к ним на двойку с инспекцией. Их тогда три дня до приезда комиссии не выводили на лесоучастки. Скребли жилую зону до блеска, отъедались в столовой повышенной нормой питания, обменник работал каждый день, а не раз в неделю, как обычно. Спасибо генералу, чего уж. Тем более что после благополучного визита инспекции (которая из административного корпуса в зону так и не вышла ни разу) почти сотне исправленцев послабили статус с серого на общий и Нина поехала на Звезду-3 завершать свои оставшиеся четыре месяца исправительного срока в тёплых корпусах завода вместо стылой северной тайги.
Скоро уже год, как вернулась на волю. Поражение в правах, понятно, осталось – так нынче, похоже, едва ли не каждый пятый пораженец. Теперь можно даже было при желании и приложении определённых усилий устроиться в муниципальную школу искусств, но Нина предпочла зарегистрироваться самозанятой. Коллеги помогли вернуть частные уроки, репетиторство для юношества, мечтающего поступить на худграф или архитектуру, какие-то заказы по дизайну интерьера – многое вернулось из доисправительных времен, когда Лечинская была доцентом на кафедре рисунка, а мастерство, как известно, не пропьёшь.
Как раз и официантка принесла водку в запотевшем графинчике, сок и ещё шипящий раскалённым жиром сочный чебурек. «На трансформаторном масле», – когда-то смеялся над её гастрономической невзыскательностью Олег – давний, почти позабытый любовник, дизайнер и открытый диссидент, отбывающий сейчас исправление в чёрном статусе на пятёрке или шестёрке, входящих в урановое рудоуправление системы ГСН. Срок исправления назначался от десяти лет, и пока никто не видел ни одного исправленца, вернувшегося на волю с чёрного статуса. Ну так и ввели его три, что ли, года назад.
Нина налила рюмку, запила её соком, придвинула листочки из блокнота официантки ещё не испачканными в чебуречном жире пальцами, достала ручку из сумки. Внутри расползалось тепло от холодной водки и, дойдя до места инъекции, отозвалось чуть усиленной болью. «Ерунда», – отмела боль Лечинская и налила ещё одну.
От листков отвлёк шум за окном. Возле студенческой компании стояли три мента, вышедших из заехавшей на стоянку сине-белой машины с выключенной мигалкой. Четверо парней тоже стояли, загораживая двух девушек. Та, которая недавно что-то рисовала со смехом на пастельном листе, судорожно запихивала его в сумку. Полицейский попытался отодвинуть патлатого студента и добраться до девушек. Внезапно парень его резко оттолкнул, мусор упал. Стоящий рядом щуплый парнишка в очках резким длинным движением прыснул в лицо оставшимся на ногах полицейским из перцового баллона, и компания пошла на рывок. Четверо побежали по скверу к остановке, патлатый с юной художницей залетели в кафе. Сумка-пакет была уже на плече нарушителя общественного порядка.