Театральные комедии. Александр Петрович ПальчунЧитать онлайн книгу.

      ДАНИИЛ (с порога). Невероятно! Вы не поверите, что творится!

      АНДРЕЙ (мрачно). Что там еще случилось?

      ДАНИИЛ. Андрей, тебе ни в коем случае нельзя воскресать. За твои картины сейчас предлагают не меньше, чем за Гогена.

      АНДРЕЙ. Гогена или Ван Гога?

      ДАНИИЛ. Гогена. До Ван Гога ты ушами не дорос. Все газеты взахлеб пишут о твоей безвременной кончине. А критики дружно каются, что прозевали твой великий талант.

      АНДРЕЙ. Да эти статьи заказывает Эйлер!

      ДАНИИЛ. Не важно. Главное, что публика верит. Нет, как хочешь, а воскресать ты не должен.

      АННА. Андрей и не собирается так глупить. Напротив, он хочет умереть еще раз.

      ДАНИИЛ. ???

      АНДРЕЙ. А как же иначе?! Мне что, до конца своих дней оставаться бандитом? Этому надо положить конец.

      АННА. На Андрее висят бандитские миллионы – он хранитель воровского общака.

      ДАНИИЛ (удивленно). Андрей?

      АНДРЕЙ. Борис Канаев, которого ищет полиция, и адрес которого знает мафия.

      ДАНИИЛ. Тебя отыскали твои дружки?

      АНДРЕЙ. У них это быстро. Это тебе не казенные сыщики.

      ДАНИИЛ. Молодцы да и только! Тогда тебе лучше самому явиться в полицию с повинной.

      АНДРЕЙ. Чтобы меня за общак пришили в первом же СИЗО?!

      ДАНИИЛ. Погоди. И что тогда делать?

      АНДРЕЙ. Лучше уж самому покончить с собой.

      ДАНИИЛ. Ты с ума спятил!

      АННА. Он хочет умереть несерьезно.

      АНДРЕЙ. Понарошку. Пусть этот бандит загнется еще раз.

      ДАНИИЛ. Борис Канаев?

      АНДРЕЙ. Он самый.

      ДАНИИЛ. А ты останешься живым?

      АНДРЕЙ. Конечно.

      ДАНИИЛ. Без документов?

      АНДРЕЙ. Первое время поживу беспаспортным бродягой. У наших предков не было никаких бумажек – жили и работали там, где хотели. Ни тебе пограничных столбов, ни таможенной службы.

      АННА. Прекрати… завел свою песню. В прежние времена повсюду процветало рабство!..

      АНДРЕЙ. …Без ипотеки и трудовых книжек. Хотел бы я пожить в таком рабстве.

      АННА. Вот и поживешь без документов и паспорта.

      ДАНИИЛ. Паспорта после погребения возвращают.

      АННА. Но там ставят штамп: умер такого-то числа и в таком-то году.

      ДАНИИЛ. Штамп, кажется, не на первой странице. Да и кому какое дело, живой человек, или мертвый? Иной так живет, что от покойника не отличишь. И добра людям не сделал, и ничего после себя не оставил. Что жил – что не жил! А после тебя вон сколько полотен осталось! (Указывает на стены с картинами.)

      АНДРЕЙ. Значит, ты не против?

      ДАНИИЛ. Я – нет. Я еще хочу пожить.

      АНДРЕЙ. Чтобы я умер еще раз?

      ДАНИИЛ. Да умирай хоть ежедневно! Лишь бы это не сказалось на твоей психике.

      АННА. И на доходах от картин.

      АНДРЕЙ. Тогда сейчас и приступаю.

      АННА. К чему?

      АНДРЕЙ. К переходу в мир иной. У меня в мастерской лежит фанерный гроб. (Анне.) Помнишь, я работал над «Воскрешением Лазаря»?

      АННА. Конечно, помню. Но потом ты переименовал ее в «Утренние слезы Тибета»

      АНДРЕЙ.