Мы остались молодыми…. Эмиль Евгеньевич БлицауЧитать онлайн книгу.
за руки втаскивают тебя в вагон. Едешь целый перегон – километров двести, часа три-четыре – с уже остывшей и сырой кашей в руках. Снова остановка: то ли меняют паровоз, то ли в него воду заливают, разведёшь огонь и опять: «По вагонам!». А каша всё сырая! Так продолжается много часов, хочется есть, крупа только пухнет, начинает вылезать из котелка, но по-прежнему неготовая.
Наконец, кто-то додумался сменить «меню». На каждой станции, полустанке в войну обязательно была колонка с краном горячей воды – кипятком. Недоварившуюся кашу на остановке отдали людям, взявшим её с радостью: всюду было голодно, а освободившиеся котелки налили кипятку и бросили туда гороховый концентрат, который моментально заварился, добавили туда накрошенные ржаные cyхари, размешали ложкой… спасены!
Федя Зайцев продолжает хмуриться и недовольно басит:
– Ржёте! А про то не думаете, что нам пора вылетать! Так и война без нас кончится. Ночи с каждым днём становятся всё короче, а лётчикам она длинная ох, как необходима!
– Самолёты и днём вовсю летают, даже спать мешают, – вставляет Иван Притыкин, считающий сон лучшим отдыхом.
– Так то, истребители и штурмовики, а нашим почти беззащитным транспортным тихоходам нужна ночь, чтобы успеть затемно перелететь обратно линию фронта, пока их днём не сбили фашисты. Сбрасывать нас будут за тридевять земель и без подскока.
Зайцев видит удивление в глазах Притыкина и поясняет:
– Подскок – это посадка на промежуточном аэродроме возле линии фронта, чтобы сэкономить ночное время, – Федя на минуту замолкает, потом вновь вспыливает: – и сухари мне ваши надоели, как пареная редька, у меня от них икота возникает, а от «второго фронта» изжога мучает.
Наши союзники по войне с фашистами англичане и американцы второй год затягивали высадку своих войск во Франции, и солдатский юмор назвал американские консервы с тушёнкой и колбасой, присылаемые нам по лендлизу, «вторым фронтом».
Раз Феде Зайцеву надоели даже мясные консервы, то безусловно, только по одному этому, наступило время вылетать. Мы все знаем слабость Феди к еде. Запасов он не терпел. Бывало выдадут паёк сахару и чаю на полмесяца вперёд – на перевалах с подвозом было сложновато – он пересыплет сразу все в котелок, зальёт горячей водой и выпивает этот сироп. При этом мрачно смотрел из-под нависших густых чёрные бровей и приговаривал: «не ждите, сахару вам не достанется». И всем вспоминался минёр, подорвавшийся при разминировании танкового прохода. В его вещмешке в блиндаже нашли большую торбу с сахарным песком. Обычно у нас, если кто не ел чего-нибудь, были такие оригиналы, или не курил, таких было больше, то отдавали свою порцию товарищам. Просто отдавали. С этим минёром был непонятный случай, домой отправить посылку он не мог – родные его были в оккупации – хотел «обменять» на деньги? Так они нам были не нужны, да и как в нашем положении можно знать, что будет завтра? Шли тяжёлые бои и каждый час уносил солдатские жизни. Вот и Федя съедал все сегодня, что можно было не оставлять