Пристав Дерябин. Пушки выдвигают. Сергей Николаевич Сергеев-ЦенскийЧитать онлайн книгу.
наклонил свою рюмку над пустою тарелкой и вылил водку. Потом он как-то тяжело ушел в мягкое кресло, на котором сидел, подперся рукою и закрыл глаза. Только слышно было, как густо дышал, раздувая широкие ноздри небольшого носа.
Попугай обругался вдруг в тишине. На стене напротив как-то серьезно молчали симметрично развешанные ружья, шашки, револьверы. Мертво блестел лист фикуса. Кашневу было неловко, и думал он, не пойти ли просто домой. Подумал о своих солдатах: должно быть, спали теперь в каземате на свежей соломе.
Вот открыл снова глаза Дерябин, мутно пригляделся, спросил немного хрипло:
– Вас… как зовут?
– Дмитрий Иванович, – с привычной готовностью ответил Кашнев.
– Митя? – неистово удивился Дерябин. – У меня ж брат был Митя, от тифа умер… Какой малый чудесный был! Митя! Выпьем на «ты»! – вдруг поднялся Дерябин. – А? – И почти безволосые, еле внятные брови нахмурил, наклонил голову, вобрал подбородок и исподлобья глядел на Кашнева ожидая.
– Как будто на «ты» нам пить… – запнулся Кашнев, улыбнулся конфузливо и покраснел, и, покрасневши, сам на себя обиделся вдруг; подумал: «Не все ли равно? – ведь никогда его больше не увижу…» И неожиданно для себя поднял рюмку и сказал:
– Что же, выпьем.
И потом сразу стало тесно, трудно, жарко: это могуче обнимал, тискал и целовал его в губы и щеки Дерябин. И, глядя на него влюбленными радостными глазами, тяжело, точно страдающий одышкой, говорил Дерябин:
– Митя, а? Митя!.. Ведь ты себе представить не можешь, какие все в общем мерзавцы, скоты!.. У тебя в казарме, там что? Ти-ши-на! «Никак нет», «ряды вздвой», «равнение направо»… А я здесь как черт в вареной смоле киплю! Свежего человека нет, – все подлецы! Факт, я вам говорю!.. Насчет новобранцев, – это я сочинил, что мне солдаты нужны, черт их дери… Ты уж – прошу простить, сочинил. Мне офицер был нужен. Со взводом, думаю, кого же пошлют? Субалтерна, молодого какого-нибудь, честного… Ты ведь честный, Митя, а? Даже спрашивать нечего, честный еще, по глазам вижу, – честный… Митя, а? Ну, выпьем! Нне так! Т-ты, гимназист! Крест-накрест. Руку давай сюда, вот! Гоп! – и Дерябин лихо поддал, как на каменку, свою рюмку, и поперхнулся водкою Кашнев.
Сказал пристав, усевшись:
– Это напрасно у меня такая фамилия – Дерябин; мне бы нужно Бессоновым быть: я вот третью ночь сегодня спать не буду. Вчера ночью с новобранцами возился, а третьего дня меня чуть было студент один не убил.
– Как?! – спросил Кашнев.
– Как! Как убивают? – Вооруженное сопротивление. Арестовать нужно было, я к нему в два часа ночи с нарядом, а у него дверь на замок, – и пальба пачками. Сражение. Городовому одному ухо прострелил: так кусок и выхватил, – вот, с ноготь кусок… Как рвану я эту дверь, да в комнату! Раз он в меня, – вот так пуля! Рраз, – вот это место мимо пуля… н-ну, руки ж дрожали, дрянь! Кинулся я – и его с ног сшиб и револьвер отнял, – честь честью!.. Вот револьвер – маузер.
И, говоря это, он подошел к стене и снял длинный, солидно сделанный новенький револьвер.
– Вот! Из него как из солдатской