Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории. Коллектив авторовЧитать онлайн книгу.
построений, суть которой – признание жизненного опыта как основы познания истины.
2. Онтологизм, тяга к реализму, что приводит к признанию примата жизненного факта над мышлением, когда познание осуществляется через переживание, ибо именно «жизнь есть… реальная связь между «я» и бытием, в то время как «мышление» – лишь идеальная связь между ними» [29, с. 479]. В.Ф. Эрн отмечал, что русская философская мысль в отличие от рационалистических построений меонизмического типа (с их отвлеченностью от жизни, отрешенностью от сущего) всегда «существенно конкретна, т. е. проникнута онтологизмом, естественно вытекающим из основного принципа Логоса» [53, с. 86][12].
3. Примат морального и социального начала в русских религиозно-мировоззренческо-философских построениях [18, с. 36].
4. Глубокая религиозность, выступающая как принцип философствования, противостоящий рационалистическому принципу [53, с. 87–88]. В этой связи известный отечественный специалист в области истории философии В.В. Зеньковский отмечает, что для русского народа христианство выступало не только как религия, но и как мировоззрение [18, с. 32].
5. Персонализм, понимаемый как неразрывная связь между Словом и Личностью человека (в том числе ученого или мыслителя). Поэтому недостаточно знать, «что сказано или написано», кем и в каком жизненном контексте, но надо существенное внимание уделять и «молчаливой мысли поступков, движений сердца, к скрытой мысли, таящейся в сложном, подвижном рисунке индивидуального лица» [52, с. 90].
В первую очередь именно эти особенности русского мировоззрения и составляют основу отечественной духовной психологии. В обобщенном виде, ключевые идеи этой психологии могут быть обозначены как психологический онтологизм и сводятся к ряду ключевых положений:
1. Рассмотрение души – как сферы внутренней реальности, а внутреннего мира человека – не в его поверхностном выражении, со стороны чувственно-предметных условий и феноменологических проявлений, а в его внутреннем содержании, изнутри, т. е. через выявление того, как душевное переживание или психическое явление дано самому человеку, его «Я», а не стороннему наблюдателю.
2. Признание психического мира человека как некоторой самостоятельной сущности, имеющей свои законы, не соотносимые с законами материального мира.
3. Утверждение непрерывности процесса сознания. Один из представителей духовной психологии, В.А.Снегирев, подчеркивал что «процесс сознания необходимо признавать непрерывно продолжающимся во все течение жизни, следовательно – во сне, в самом глубоком обмороке и т. п. – перерыв его равнялся бы прекращению жизни души» (цит. по [29, с. 192]). А отсюда вытекало отрицание бессознательных психических явлений, а следовательно и идеи о том, что область психического шире «специальной» области сознательного [30, с. 14]. При этом используется следующий аргумент: «Отсутствие памяти о явлениях сознания не может служить доказательством отсутствия самих явлений. Такое
В.Ф. Эрн вьделяет два принципа новой философии, «нашедших в кантианстве свое завершение» – рационализм и меонизм Характеризуя второй принцип он пишет: «Мысль которая игнорирует свои содержания, силясь от них отвлечься, и которая в силу самой природы своей не может этого сделать, впадает в ложную отвлеченность от жизни, отрешенность от сушего, т. е. состояние меонизма. Русская философская мысль в противоположность этому рационалистическому стремлению к дурной отвелеченности была всегда существенно конкретна, т. е. проникнута онтологизмом…» [53, с 86].