Я родом из страны Советов. Иван Георгиевич КулаковЧитать онлайн книгу.

      К обеду к нам дети моей тети прибежали – мол, немцы идут. Я в избе стою – одетый, в шапке, в пальто… Тогда холодно уже было… Входит к нам офицер и два солдата с автоматами – немцы… Солдаты шушукаются: «Partisan, partisan …», а офицер ко мне подходит и с меня шапку снимает – «Nicht partisan», – говорит. Это «не партизан» значит. Дело в том, что партизаны наши были заметны тем, что они все стриглись наголо – чтобы вши не заводились, грязь… Мылись-то солдаты редко. У наших партизан был закон: обязательно стричься наголо. Получается, был бы я стриженным тогда – и меня бы забрали как партизана и расстреляли… А так меня оставили в покое. Но нам сказали, что в доме нашем будет жить этот немецкий офицер – он там и поселился. А я, выходит, и лишний. Продуктов-то и так не хватает… А у меня еще и бабушка старая осталась там, я ей помогать должен. Я так и сказал тете Мани, и она говорит, мол, все правильно, ты туда иди. Утром я снова пошел к бабушке. А офицер немецкий у моих родных остался – он там жил, спал, а снабжение едой у немецких офицеров хорошее было – кур резали, телят…

      Тогда уже выпал снег. Это был ноябрь 1941 года. Немцы не были такими злыми – партизанское движение их пока не беспокоило, оно еще не разрослось тогда. Немцы тогда еще представляли себя гуманной расой. Тогда еще только началась война.

      И я опять пошел к бабушке – только не по железнодорожной линии, а по той, где ездили уже на санях. Иду я, а там как раз едет немец и говорит мне: «Садись, подвезу…». Я испугался… Немецкий-то язык я хорошо знал, но об этом никому-никому не рассказывал, чтоб не привлекли меня куда-нибудь к немцам в помощники. В общем немец тот меня уговорил на ломанном русском языке, и мы поехали. А эта дорога вела точно в ту деревню, куда я и ехал. Я вовремя сошел, а они в другую сторону поехали – направо свернули.

      Пришел к бабушке. У нее я прожил день или два. У них там картошка была, запасы, даже овца не зарезанная, т.е. они еще могли прозимовать. Но туда уже немцы-тыловики подошли. И всем жильцам деревни поступило распоряжение эвакуироваться в тыл, потому что на этом месте будут бои идти. Немцы тогда еще военную конвенцию соблюдали, поэтому мирных жителей предупредили о боях. Нас всех в кучу собрали, и бабушка моя эту овцу с собой взяла на веревочке. Человек сорок нас было, и всех погнали в тыл до следующей станции. Шли мы долго-долго и к вечеру пришли в какую-то деревню. А переселенцев-то никто к себе брать не хотел, и нас немцы с автоматами размещали. Нас с бабушкой поселили в какой-то хороший красивый дом с резными ставнями на окнах… Подвал там был высокий… Словом, зажиточный дом. Ну а надо же было еще есть что-то, а кто нас там кормить-то будет?.. Хозяева те говорят, мол, что это вы на наши харчи?.. Картошки наварили, едим… А они говорят бабушке: «Давайте режьте овцу вашу – мясо будет». А бабушки-то мои отказываются, мол, нет, подождем еще, поди, скоро война кончится – мы и обратно к себе пойдем, а сейчас картошку есть будем – ее-то я еще с собой в мешке туда принес, а бабушка с собой бутылочку масла подсолнечного взяла да крупы в мешочках. Сначала я с ними там ночевал, а