Осень в Калифорнии. Керим ВолковыскийЧитать онлайн книгу.
добавил тот, кого только что назвали Давидом, но, увидев, с каким потерянным видом слушает его булькающую речь российский «не пойми кто» – не то гость, не то проситель, не то обычный проходимец, каких немало ошивается по фестивалям, на минутку задумался и вдруг просиял – очевидно, решил про себя, что все-таки перед ним не проходимец: – А знаете, мы можем вам в виде исключения подарить пропуск на все фестивальные мероприятия: фильмы, выставки, встречи… Хотите? Да что я спрашиваю, конечно, хотите… – Он развернулся лицом к журналисту: – Франк, я уже с тобой, дорогой, лечу… Лючия, распорядись, чтобы этому молодому человеку из Советской России выдали фестивальный пропуск, а потом заскочи ко мне, только не откладывай в долгий ящик. Очень приятно было с вами познакомиться.
И с удивительной для его полного тела грацией мужчина уже бежал на другую сторону комнаты, радостно обнимал журналиста, принявшись тут же что-то громко ему объяснять. Свое последнее указание относительно выдачи пропуска на фестиваль незнакомцу Давид отдал успевшей вернуться, но уже без папок все той же девице.
Послушно, как школьник, он шел за улыбающейся девушкой, и, чтобы глупо не молчать, спросил:
– А этот Давид, он – кто здесь?
– Kак кто? Это Давид Солари. Он уже пятый год директор Локарнского фестиваля. А вы действительно из Советского Союза? А где вы так хорошо выучили французский? А как вам нравится у нас в Швейцарии?
Эти, часто задаваемые ему стандартные вопросы, сейчас исходившие от симпатичной девушки, были полны такого неподдельного энтузиазма и интереса, что он, забыв о своей неудаче – как же, рухнули его планы на будущее, – вместо ответа весело рассмеялся.
– Ой, чуть не забыла: у вас есть фотография?
– Чья?
Теперь рассмеялась девушка:
– Ваша. Идемте, тут рядом автомат…
Он хорошенько разглядел пропуск, который позволял ему следующие десять дней сидеть в кинотеатрах хоть с утра до вечера[4], сердечно поблагодарил Лючию, спрятал пропуск в бумажник и, распрощавшись, вышел на пьяццу, где несколько рабочих срочно достраивали деревянный помост перед огромным экраном для вечернего представления.
Вовсю светило жаркое августовское солнце. На невидимой с площади церкви часы отбили полдень. Его начало слегка подташнивать от голода, и он подумал, что неплохо было бы чем-нибудь перекусить.
К весне «Рокко и его братья» окончательно исчез с экранов. За это время Селим успел еще пару раз посмотреть теперь уже точно «самый-самый любимый фильм», умело скрыв свои походы в кино от родителей. Обманывать он не умел – не получалось, да и легко выдавал себя какой-нибудь незначительной, им же самим забытой деталью, но с «Рокко» все выдумки срабатывали, а ведь фильм, если подумать, шел три часа, ну почти три.
– Я где-то прочитал, что фильм в прокате сильно урезали, почти на целых пятнадцать минут, – торжествующе заявил Гена Селиму и Мирре после уроков.
Друзья обсуждали последние события и, как всегда,
На первый взгляд, та легкость, с которой случайный посетитель получил из рук директора этого значительного фестиваля пропуск, может показаться недостоверной, но не следует забывать, что шел 1981 год и русские в Швейцарии были большой редкостью.