Ежегодник по психотерапии и психоанализу. 2013. Коллектив авторовЧитать онлайн книгу.
среднего возраста более похож на отсроченный пубертатный криз. «Они утратили объектный голод и должны полагаться на негативную мотивацию: отвращение к одиночеству, депривации и остракизм. Не тяга к объекту, а борьба с негативными мотивами становится главным стимулом к развитию. Они движимы рабским подражанием, а не мечтой об идеальном объекте» (Meltzer, 2008), – полагает Мельтцер. Здесь можно задаваться вопросом о том, насколько возможно разблокировать объектный голод путем психоанализа.
Однако независимо от степени реализованности жизненных задач, достигнув биологической и социальной взрослости, человек сталкивается с неизбежным осознанием собственной смерти. Детская фантазия о времени как о бесконечно повторяемом обороте стрелок вокруг циферблата часов, с одной стороны, и идея роста как увеличения силы (физической и психологической), с другой стороны, терпит поражение. Вот что пишет Элиот Жак об этом крушении: «Простой факт этой ситуации – достижение срединной точки жизни. Это просто лишь с точки зрения хронологии, однако в психологическом смысле это совсем не просто. Человек перестал взрослеть и начал стареть. Он вынужден столкнуться с новым набором внешних обстоятельств. Первая фаза взрослой жизни прожита. Упрочены семья и профессиональная деятельность (или должны были быть упрочены, если процесс приспособления человека не испытал серьезных отклонений); состарились родители, а дети на пороге взрослости. Юность и детство в прошлом, миновали и требуют горевания. Достижение зрелой и независимой взрослости представляется главной психологической задачей. Жизнь вступает в фазу расцвета, начинается стадия самореализации, однако парадокс в том, что эти расцвет и самореализация исчислены. Впереди маячит смерть. Как человек отреагирует на встречу с реальностью собственной неизбежной смерти в середине жизни – сможет ли он выдержать эту реальность или будет ее отрицать, в значительной степени определяется его инфантильным бессознательным отношением к смерти, а это отношение зависит от стадии и характера проработки инфантильной депрессивной позиции» (Jaques, 1965).
Элиот Жак задается очень важным вопросом: есть ли в бессознательном представление о смерти? Он пишет: «Может показаться, что мнения Мелани Кляйн и Фрейда по этому вопросу расходятся. Кляйн полагает, что существует бессознательное представление о смерти. Фрейд полагает, что бессознательное отвергает любое подобное представление[3] Вряд ли можно доказать справедливость какого-либо из этих мнений в чистом виде. Бессознательное не знает смерти как таковой. Но есть бессознательные переживания, подобные тем, что позднее появятся в сознании как представления о смерти» (Jaques, 1965).
Смерть, с точки зрения бессознательной фантазии, – это всегда какая-то версия жизни (у Достоевского Свидригайлов говорит о том, что, может быть, вечность – это лишь «банька с пауками»). Для нашего бессознательного умереть – значит уснуть, и нас, как и Гамлета, волнует вопрос о том, какие
С точки зрения Фрейда, страх смерти – это одна из версий страха кастрации.