Судьба по-русски. Евгений МатвеевЧитать онлайн книгу.
как Николай Черкасов, Борис Бабочкин, Николай Симонов… Не сыграть мне Жака Паганеля, Чапаева, Петра Первого… Не быть мне как утесовский музыкант Костя из «Веселых ребят»…
Какой смысл жить, если меня отчислят? Все село будет знать об этом, все школьные друзья. Я не мог разочаровать их, так веривших в меня, говоривших, что я «циркист», «кловун», «ой, из него артист выйдет». Нельзя мне теперь вернуться домой. Обидеть этим маму, так надеявшуюся на меня?.. Эти мысли не давали мне покоя.
Все! Конец! Зачем мне жить? Лучшее, что я мог тогда придумать – броситься в Днепр с моста…
Пришел на Владимирскую горку. Днепр, хоть и не рядом, но было видно, что он покрылся уже тонкой ледяной коркой. Силой падения и весом своего тощего тела пробить ее ничего не стоит. Главное, думал я, только бы от страха не вынырнуть обратно… Значит, погружаясь, надо чуть-чуть уклониться от места проруби… Вот у памятника Владимиру Мономаху выкурю последнюю беломорину и…
Только успел сделать две-три глубоких затяжки, как передо мной появилась девочка лет 11–12. Нищенка…
– Ты чего так поздно шляешься здесь? – спросил я девчушку.
– Мне спать негде…
Пошел мягкий пушистый снег. Он падал на нас обоих.
И показалась мне эта девчушка моей сестренкой, такой же, как и я, неприкаянной, несчастной и никому не нужной на этой земле.
– Чаю хочешь? – спросил я.
– Согреться бы, – робко сказала она.
Не знаю, до сих пор не знаю, что толкнуло меня предложить девчушечке пойти за мной в тепло… Последним трамваем тряслись мы по Брест-Литовскому шоссе до остановки «Лазня» (баня). Пришли в комнатку, где я жил, в углу за ширмочкой, с Петром Лисицей… Петра не было: он поехал на родину добывать деньги…
Фрося (так звали нищенку) или не знала, или еще не понимала, что могло бы произойти с ней и юношей в таком случае – вела себя легко и просто. Полудитем она была…
– Ты почему ночью шляешься по городу?
– Маму ищу…
– А где она?
– Папа погиб на озере Хасан, а мама все ищет его… Мы с ней потерялись… на вокзале…
Она хотя и стеснялась, но ела жадно засохшую от времени халву, прихлебывала из стакана ничем не заваренный кипяток. Уснула она на моей раскладушке. Я улегся на Петькиной и все думал: что мне с ней делать? куда ее пристроить? как разыскать ее мать?.. А как с собой-то быть?! И до того жалко себя стало, так жалко, что даже всплакнул… Потом решил: до весны как-нибудь продержусь, а там поступлю в военное училище. Курсантов кормят и обмундирование дают… А уж потом приеду домой не жуком на палочке, а красным командиром с кубарями в петлицах.
Так в мечтах и грезах оказавшись не на дне Днепра, а на вершине полководческой славы, я уснул… Растормошил меня Петро. Изумленный увиденным, тем, что я расположился на его кровати, а на моем ложе нежилась девчушка (я только сейчас разглядел, что она была хороша), он торопливо и взволнованно зашептал:
– В школу!.. В школу пойдем!
– Нас уже исключили…
– Ну