Из Шумера с любовью!. Елена АлчевскаяЧитать онлайн книгу.
на семью т. д.) различного объёма. Мало того, на следующем уроке шла тренировка моторной памяти в процессе записывания этих же текстов. Существовали списки знаков и слов по разным отраслям знаний – от быта до медицины и астрономии – которые нами скопом запоминались, причём более половины из них мы их просто не понимали. Вот представьте, как вам придется заучить в первом классе фразу: "Учитель часто повторял, что знать истину для шумера значило уметь назвать словами реальные предметы и определить их статические признаки. Другими словами, главными были имя предмета и стандартный набор его признаков. Отсюда, основными целями обучения являлись запоминание со слуха этих имён и признаков, их повторение, умение читать и считать (кстати, чтение и счёт обозначались одним глаголом) и, до кучи, вбивали знание основных распевов божественных гимнов. Это всё равно, что в первом классе, в 3-ей четверти, когда дети выучили все буквы алфавита, учительница предложила записать текст (по памяти) такой текст:
"Аббревиация – есть искусственный способ словообразования путем соединения начальных (редко иных) элементов слов (обычно словосочетания). Типы – инициальная акронимическая, буквенная, звуковая,
слоговая, соединение слова с усечением другого слова, срединное усечение, соединение слов с конечным
и срединным усечением."
А что? Мы ещё более длинные и мудреные тексты запоминали. Можно сделать вывод, что основной упор в древнейшей государственной школе мира делался на развитие памяти, которая позволяет человеку вбирать все главные и основные сведения о мире. И что самое поразительное – данная метода работала! Именно благодаря ей (и немного благодаря университетскому запасу, конечно) я справилась с таким объёмом знаний первого класса, в общем-то, за небольшое время.
Даже изучение пиктографического письма меня не сильно задержало. Положенное по программе количество знаков освоила достаточно быстро. Но в пятой дюжине, другими словами на пятом году обучения, школяры изучают устный и письменный аккадский язык, тренируют умение свободно переводить с него на шумерский. Я, естественно, этим со своими одноклассниками не занималась с самого начала, и поэтому безбожно отставала от класса. Но главный наставник пошёл мне навстречу и выделил старшего ученика из 2 дюжины старшей группы. Нанше был первым, кого я увидела в стенах школы и первый, кто заговорил со мной по-доброму. И заниматься он стал со мной со всем рвением, прекрасно понимая, что меня ждут весьма суровые испытания. Тем не менее, меня терзало смутное сомнение: по правилам школы, если ученик не сдавал годовые экзамены, он отчислялся из школы без права на восстановление. Выучить аккадский за три месяца девятилетней девочкой… Возможно, решение о переводе меня сразу через три класса имело под собой менее альтруистическое значение, чем казалось. Так что придётся держать ухо в остро. Зато доброжелательное отношение ко мне малолетних сорванцов бывшего класса грело душу и спасало от одиночества. Но было здесь два