Чёрные крылья. Дмитрий ГартвигЧитать онлайн книгу.
стойко переносил все походные тяжести и лишения. Свою дополнительную офицерскую пайку никогда втихаря не жрал, всегда делился ею с обычными солдатами. Единственное, что мешало ему к своим тридцати шести годам уже командовать дивизиями и сидеть с важным видом за штабными картами, так это его независимость и абсолютное отсутствие чинопочитания. Воспитанный в семье белоэмигранта и получивший прекрасное образование, он так и не избавился от привычки смотреть на нас, пролетариев, чутка свысока. А следовательно, иногда позволял себе в разговорах со старшими по званию очень много вольности. Особенно страдал он от этого в годы войны, когда рядов Красной Армии ещё не коснулась живительная жуковская чистка, и офицеры, воспитанные революцией, гнались за формой, а не за содержанием. Один раз, по словам самого Громова, его едва не расстреляли, но спасло заступничество высокопоставленных белых офицеров, которым импонировал храбрый и способный юноша, и с мнением которых руководство Красной Армии было вынуждено, скрипя зубами, считаться. Потом, уже в Чёрной Армии, Вася сам отказался от майорских погон, предпочтя всё также бегать по Уральским горам вместе со своим отдельным батальоном сибирских стрелков, многие из которых прошли вместе с ним его трудный путь: от архангельских портов, до сибирских снежных пустошей. Впрочем, лично я считаю, что по Громову штабное кресло всё-таки плачет. Слишком уж он умный для простой солдатской полевой работы. Мне бы, например, куда спокойнее было, если бы этот талантливейший командир не по горам скакал, а занимался чётким и скрупулёзным планированием операций, заменив собой, молодым и энергичным, дряхлеющих командиров Последней войны, что так и просиживают штаны по генштабовским кабинетам. Вася, впрочем, и сам это прекрасно понимал и, как я слышал краем уха, постепенно поддавался на уговоры заняться, как он выражался, «бумагомарательством».
Тем необычнее была его робость в деле осмотра самолёта. Раньше он никогда бы не упустил возможности вырвать первенство и утереть мне нос.
– Отрепьев, я откуда мог знать, что за самолётом явишься именно ты? Если бы твоё высочество нижайше соизволило меня предупредить, я бы его уже, конечно же, на металлолом разобрал. А так… неопознанный самолёт, знаков отличий нет, модель мне неизвестная. От него вашей «Стальной рукой» пахнет за версту. А я, сам знаешь, в дела разведки не лезу. Себе дороже обычно выходит. Так что давай-ка ты сам с ним разбирайся. Если мне не прикажешь, конечно. Моё-то дело маленькое: я на место прибыл, проконтролировал, чтобы никакой зондеркомманды из самолёта не вылезло, а теперь со спокойной душой передаю его тебе в руки. Дерзай.
«Я буду щитом и мечом России, с помощью которого будет вершиться правосудие за всех павших».
– Командир, давайте я, – несмело предложил Добровольский.
– Отставить, я сам пойду. Прикрывайте меня, – приказал я и начал свой спуск к обломкам самолёта. А что было делать?
Уральские горы – не такая уж непреодолимая преграда, как рисует их военная пропаганда